Быть зверем - [18]

– Оставь, Чан-Пель, – окриком остановил Чимай воина, ринувшегося за удирающим на четвереньках белокожим. – Сельва не выпустит его. Она убьет его медленно и жестоко.

Январь 2004 года. Мерида – Кампече

Мы стояли с Никитой на развилке дороги и смотрели вслед отъезжающей машине. Метров в пятидесяти от нас она остановилась, дверца открылась, и Камила вышла из нее на трассу. Несколько секунд девушка стояла там, не обращая внимания на проносившиеся мимо машины, а затем медленно помахала нам рукой. Она прижала ладони к лицу, и я увидел, как начали вздрагивать ее плечи. В груди сдавило так, что стало тяжело дышать. Я быстро подошел к ней, крепко прижал к себе и провел пальцами по мокрой щеке:

– Не надо плакать. Я рядом с тобой. Все будет хорошо.

Камила кивнула, вытерла слезы и попыталась улыбнуться.

– Я не плачу. Тебе показалось, – тихо сказала она и уткнулась лицом в мое плечо. – Ты прилетел с другого конца света не для того, чтобы вытирать мне слезы. Ты поезжай. Просто потом возвращайся ко мне. Хорошо?

– Я же сказал тебе, что приеду за тобой и увезу с собой в Москву. Значит, так и будет.

– Ты все же хочешь, чтобы я замерзла в вашем снегу? – Она подняла голову и заглянула мне в глаза. – Хочешь сделать из меня… Как, ты говорил, зовут подругу вашего Санта-Клауса?

– Подругу зовут Снегурочка. А снег у нас не круглый год. Не волнуйся, на зиму будешь впадать в спячку около горячей батареи, а по весне я буду будить тебя с чашкой ароматного кофе в руке.

– Весьма романтично, – Камила наконец немного успокоилась и улыбнулась.

– А меня тоже возьмите с собой в Снегурочка, – из-за плеча Камилы показалась голова панамки.

– Куда? – раздался за моей спиной голос Ника.

– В Снегурочка.

– Н-да… ты в своем репертуаре, – задумчиво произнес Ник. – Это тебе, подруга, к Деду Морозу надо.

– Я к деду не хочу, – она кокетливо протянула ему руки. – Я к тебе хочу.

Спустя минут двадцать мы окончательно попрощались и сели по машинам. Отъезжая, Камила выглянула из окна и крикнула мне:

– Надо же подождать всего пару недель? Правда?

– Правда, – кивнул я, а Ник нажал на газ.

Мы ехали молча, говорить не хотелось, и каждый думал о своем… У меня с детства было два основных интереса, которым я отдавал себя полностью – боевые искусства и история американских индейцев. Часть времени я проводил в спортзалах, а часть в библиотеках. В итоге получился эдакий книжный червь с самурайским уклоном. И если путь в боевые искусства был открыт для любого, кто готов был не жалеть себя, проливая семь потов, то познакомиться с индейской культурой «на месте» чрезвычайно мешал вывешенный коммунистическими товарищами «железный занавес». Сегодня уже трудно представить, что еще лет двадцать назад очутиться за границей мог только «избранный», имеющий, как тогда говорили, «лапу» и язык, готовый лизать любую номенклатурную задницу. Первого у меня не было, а второе, спасибо родителям, не позволяло воспитание. Но времена изменились, коммунистических товарищей отправили тявкать с задворок истории, иногда используя в своих целях, чтобы призвать народонаселение голосовать неким местом, которое новая номенклатура почему-то назвала «сердцем». Вместе с ними исчез и «железный занавес». И тогда я начал путешествовать. Джунгли Мексики, Гватемалы и даже Южного Вьетнама. Я забирался в самые дебри, мок под тропическим ливнем, отбивался от собирающейся в настоящие тучи мошкары… С Никитой я познакомился год назад. Его, как и меня, с детства интересовала индейская культура, и мы быстро нашли общий язык. Зная, что я снова собираюсь отправиться в Мексику, он попросил меня взять его с собой. Чем он занимался по жизни, я не знал, но деньги у него водились. Причин для отказа у меня не было, и я даже обрадовался, что не придется скитаться в одиночестве, потому как в моем московском окружении странным образом никогда не находилось желающих отправиться за тридевять земель, чтобы провести время в джунглях, вместо того чтобы греть пузо на морском берегу. Пара месяцев ушла на разработку оптимального маршрута и оформление документов. И вот мы вместе едем в сторону Кампече…

У автобусной станции на выезде из города Ник притормозил.

– Мы забыли купить в дорогу воду и сигареты, – буркнул он и вылез из машины.

Разношерстная публика толпилась в ожидании междугородных автобусов, стараясь найти тень, чтобы не плавиться под палящим дневным солнцем. Стайки мальчишек носились друг за другом, оглашая улицу веселым смехом. Взрослые с улыбками провожали ребятишек глазами, вероятно немного завидуя их беспечности и беззаботности.

Ник открыл дверцу, бросил на заднее сиденье пакет с пластиковыми бутылками и молча сел за руль.

– Дай мне, пожалуйста, темные очки из бардачка, – попросил он голосом человека, который поутру обнаружил, что все рыбки в его любимом аквариуме почему-то плавают брюхом вверх.

Надев очки, Ник завел машину и высунул руку, намереваясь поправить зеркало бокового вида.

– Ты посмотри, кто стоит! – удивленно протянул он.

– Кто? – я взглянул на толпу ждавших автобуса людей, но никого не увидел.

– Старый индеец-официант!

К стыду своему, должен признать, что лица мексиканцев зачастую носят для меня однообразный характер. Не хочу сказать, что все они на одно лицо. Как раз нет. Не все… многие. Случалось, например, что девушку из пятизвездочного отеля большого города я спустя пару дней видел за несколько сотен километров от него работавшей в поле у какой-то маленькой, затерянной в сельве индейской деревушки. Правда, она могла оказаться немного повыше, или потолще, но готов поклясться, что это все же была именно она. И это не было единственным случаем. Передвижения сих единоликих мексиканцев так навечно и остались для меня загадкой.