Быть женщиной. Откровения отъявленной феминистки - [46]

Его вежливость становится ледяной.

Возникает пауза.

– Потому что ты полный хрен, – ответствует Кэз, будто королева, приветствующая верховного комиссара в Заире на приеме у бассейна. Она встряхивает маракасом, отмечая знаки препинания.

Я не успеваю остановиться и разражаюсь смехом – оглушительным, абсолютно несексуальный хрюком.

– Он, – ликую я, оглушенная откровением, – полный хрен!

– Полный хрен, – официально подтверждает Кэз, тряся маракасом.

– Господи, ты что, правда, не можешь справиться с дурью? – обращается ко мне Кортни. – Ты себя ставишь в неловкое положение.

– Дело в том, – говорю я Кэз, начисто игнорируя Кортни, – дело в том, что я даже не могу порвать с ним, ведь я, начнем с этого, никогда не была с ним связана. Я все это вообразила.

– Полный воображаемый хрен, – подхватывает Кэз.

Мы в унисон встряхиваем маракасами.

– Кортни, я собираюсь поехать домой и сменить замки, – весело объявляю я.

По-прежнему держась за руки, мы с Кэз встаем.

– Мы сейчас вызовем такси, – сообщаю я всем в студии. – Спасибо, что были с нами. Я прошу прощения за короткое замыкание микшерного пульта из-за пролитого шампанского. Тут я сплоховала.

Кортни что-то кричит, но мне уже не слышно. Мы с бешеной скоростью покидаем комнату, изо всех сил спеша поймать такси, чтобы добраться до Лондона. У стойки администратора, едва мы заказали такси, я понимаю, что забыла нечто очень важное.

– Жди здесь, – говорю я Кэз.

– Ты куда? – кричит она.

–  Стой там! – ору я, убегая назад по коридору.

Я врываюсь в студию. Всем становится лучше. В устремленном на меня взгляде Кортни гармонично смешались ярость, жалость к себе и чертова прорва кокаина. Но, похоже, он примет меня обратно, если я хорошенько попрошу прощения. Если извинюсь по-настоящему. Если я люблю его. Если в глубине моего сердца живет любовь.

– Можно мы оставим себе маракасы? – спрашиваю я.

Глава 9 Я иду в стрип-клуб!

Я понятия не имею, в чем пойти в стрип-клуб. Вопрос, что надеть, стоит как никогда остро.

– Что наденешь ты? – спрашиваю я по телефону у Вики.

– Юбку. Кардиган, – отвечает она, прикуривая.

– А из обуви?

– Сапоги. На низком каблуке.

– О, и я собираюсь надеть сапоги на низком каблуке, – радуюсь я. – Мы обе можем надеть сапоги на низком каблуке. Вот здорово! Будем шикарно смотреться вместе.

Тут меня охватывают сомнения.

– Может, не стоит нам обеим обуваться в сапоги на низком каблуке? Понимаешь, если мы будем одинаковыми, все решат, что у нас связь. Что мы лесбиянки. И будут к нам приставать.

– Никто не поверит, что ты лесбиянка, – вздыхает Вики. – Ты была бы никудышней лесбиянкой.

– Я бы никакой не была! – негодую я. – Это оскорбляет мою «изначальную» природу. Но если бы захотела, то стала бы замечательной лесбиянкой!

– Ни за что бы не стала, – спорит Вики. – Ты до смешного гетеросексуальна. Тебе же нравится Санта-Клаус. Даже самое могучее воображение не усмотрит в Санта-Клаусе андрогина. Он носит резиновые сапоги «веллингтоны», даже в помещении не снимает.

Неужели Вики сомневается, что я могла бы стать лесбиянкой, если бы захотела по-настоящему? Поверить не могу! На пьянках она раз сто убеждалась в моем артистизме. Помню, как-то раз в Борнмуте мы завернули на шоу «Беги за женой», проникли за кулисы и убедили Джеффри Холланда – Спайка из «Здрасьте-здрасьте!», что мы проститутки. Просто чтобы посмотреть, как он отреагирует. Он сказал: «Вижу, вижу!» – эдак нравоучительно. Мои возможности безграничны. Она несет не пойми что.

– Я лучше надену кроссовки, – подытоживаю я.

Это Вики предложила оттянуться за компанию с ней в «Мятном носороге» на Тоттенхэм-Корт-Роуд. Сейчас 2000 год, и стриптиз-клубы – уже не лепрозорий для последних на Земле потных извращенцев, а общественно приемлемое времяпрепровождение.

Журналы наперебой обсуждают камбэк стандартов жизни английского рабочего класса – все эти пабы, собачьи бега, штормовки, дворовый футбол, сэндвичи с беконом – и стрип-клубы входят в их число. Теперь «пацанки» тусят в крутых столичных стрип-клубах. Девушки из Spice Girls тоже замечены в стрип-клубе – они курят сигары и криками подбадривают танцовщиц. Зои Болл и Сара Кокс посещали девичники в стрип-клубах. Женские топлес-бары продвигаются как прикольные местечки, менее одиозные, чем приватный клуб Groucho, – ничего такого, просто нечто свеженькое для тех, чей вечер начинается в час ночи.

То ли сказался неутихаемый журналистский зуд – если есть явление, о нем надо собрать материал, – а может, редакторов стойко возбуждают фотографии женщин-писак, застигнутых в стрип-клубе. Как бы то ни было, Evening Standardотрядила Вики провести вечер в «Носороге» и самолично выяснить, какая она, «вся эта суета».

– Это против моих феминистских принципов, всех вместе и каждого в отдельности, – возмутилась я, услышав ее предложение. – Это же просто-напросто места хищнической эксплуатации женщин!

– Менеджер оплатит все шампанское, которое мы выпьем за вечер, – обронила Вики.

– Буду ровно в девять, – сказала я со всем доступным мне достоинством.

Снаружи клуб выглядит престранно. Сквозь двери виден интерьер – богатый, сплошь лепнина и позолота; алеют стены, мерцают огни, и все это в переборе, все чересчур – какой-то «Диснейленд» с титьками. Мы подходим ко входу не с той стороны, и пока мы там топчемся, подкатывают двое, и вышибалы препровождают их внутрь.