Быть вместе - [22]

— Быть может, вам хотелось бы покататься верхом, пока мы выгуливаем лошадей?

Ничего на свете ей не хотелось больше, чем этого, но она холодно ответила:

— Нет, благодарю вас.

Уголки его рта дрогнули от сдерживаемой улыбки, хотя он твердо решил больше не иметь дела с этой девушкой. Ее нелепый взрыв возмущения тем, что он убил негодяя, который был готов изнасиловать ее, разозлил Рауля сверх всякой меры. Это была совсем не та реакция, которой он ожидал, но за дни, прошедшие с тех пор, его гнев перекипел и остыл. Мисс Харриет Латимер вела себя непредсказуемо во всех ситуациях и именно этим вызывала у него тайное восхищение. Она должна была быть шокирована полуодетыми арабами, управлявшими судном, — и не была; должна была с отвращением отвернуться от странного вида еды, появлявшейся из котла Хашима, — и не сделала этого; должна была страдать от своей добровольной изоляции на носу судна, а вместо этого занялась рисованием. И ее зарисовки оказались еще одной неожиданностью.

Когда она в Шенди сошла с судна в обществе Хашима, Рауль перелистал ее рисунки, ожидая увидеть неуклюжие попытки рисования, так обожаемого хорошо воспитанными молодыми леди. Вместо этого он обнаружил сделанные умелой рукой выразительные наброски сцен, передававшие все нюансы движения, и портреты Хашима и арабов. Не было только ни одной зарисовки его самого. Снова аккуратно складывая их, он осознал, что мисс Харриет Латимер все больше и больше занимает его мысли. В Бербере он отнес ее к категории занудливых женщин, без труда позабыв о стойкости и мужестве, проявленных ею в пустыне. Теперь он столкнулся с другой стороной ее натуры: Харриет была талантливой, изобретательной и на удивление смиренной. Ее находчивые остроумные ответы и демонстративно вздернутый подбородок просто забавляли его. Он прекрасно понимал, что Харриет мечтает покататься верхом, что только гордость мешает ей принять его предложение, и не пытался надавить на нее. Просто, вернувшись на следующее утро с собственной верховой прогулки, Рауль с наслаждением потянулся и сказал Хашиму, что верховая езда и полезна, и приятна. Утоляя жажду стаканом сока лайма, он с блеском в глазах смотрел на Харриет, которая при его словах слегка задрала подбородок.

После двух таких утренних сцен он бесстрастно объявил:

— Араб, выгуливавший вашу лошадь, подвернул ногу, так что я был бы благодарен вам, если бы вы смогли в это утро сами вывести ее.

— Я уже сказала вам, мистер Бове, что у меня нет желания гулять.

Харриет крепко стиснула нежные губки.

— У вас, мисс Латимер, возможно, и нет, а у лошади есть.

Скрывая прилив радости от предвкушения удовольствия, которое доставит ей предстоящая верховая прогулка, Харриет отложила в сторону блокнот для эскизов и сухо согласилась:

— Хорошо, мистер Бове, если это необходимо.

Он засунул свои пистолеты за широкий кожаный ремень, а Харриет протянул маленький двуствольный револьвер.

— Нет, благодарю вас, мистер Бове. — Она с отвращением попятилась, испепеляя его взглядом золотисто-зеленых глаз. — Я не разделяю вашего увлечения убийством.

— Оружие вам для защиты, а не для удовольствия, — отрывисто сказал он, подавив вспышку обжигающего гнева. — Звери, бродящие по берегу реки, не приверженцы пацифизма.

Она неохотно сжала в руке рукоятку револьвера и с отвращением посмотрела на оружие.

— Это «флетчер». Вы поймете, что им проще пользоваться, чем ружьем.

— Я не буду им пользоваться, мистер Бове.

Пожав плечами, он быстро вскочил на лошадь, предоставив Хашиму подсаживать Харриет в седло. У нее не было костюма для верховой езды, и ей было непривычно сидеть на лошади верхом по-мужски. Она слишком поздно вспомнила об отсутствии у нее навыков такой верховой езды, но надеялась, что лошадь поймет и будет послушной, однако еще сильнее она надеялась, что ее неопытность не станет очевидной для Рауля Бове.

Они легким галопом скакали по акациевой роще. Пока широкая река не скрылась за зелеными зарослями, Харриет не обращала внимания, что осталась одна с Раулем, а арабы, обычно сопровождавшие его, отстали.

Интересно, подумала она, знал ли он до отъезда, что они так поступят, и если да, то зачем поехал с ней один? Ответить она могла только отрицательно: конечно, не ради дружеского общения, так как он скакал немного впереди, и его худощавая мускулистая фигура оставалась чужой и неприступной.

Харриет не стала размышлять далее об отсутствии арабов и сосредоточилась на своей лошади: пони, на которых она каталась в Челтнеме, не подготовили ее к езде на арабской кобыле. Среди кустарников и деревьев были разбросаны желтые раскаленные камни, а сквозь свисающую листву Харриет были видны бесплодные пространства, лежащие вдали от зеленых берегов Нила. Почувствовав, что ее лошадь становится заметно беспокойнее, Рауль оглянулся и нахмурился, так что его брови почти сошлись на переносице, а проехав еще несколько шагов, он остановился, и его тело напряженно застыло.

— Что это? В чем дело?

Харриет с трудом остановила свою лошадь рядом с ним.

Быстро подняв руку, он призвал ее к тишине и напряженно прислушался. Харриет ничего не слышала, однако не только ее лошадь, но и лошадь Рауля закусила удила и в страхе подняла уши. Харриет увидела, что рука Рауля потянулась вниз к пистолету, и почувствовала, что у нее на затылке выступили капли холодного пота. Тишина была зловещей — птицы, порхавшие у них над головами, разлетелись с громкими тревожными криками, и только покачивающиеся листья напоминали об их недавнем присутствии.