Быть рядом - [2]

Он кивнул и пошёл прочь.

— Подождите! — окликнул я его, не обращая внимания на трели телефона, — Вы что, в ФСБ работаете?

— Почти, — улыбнулся Игорь Олегович, — почти.

* * *

Я подышал на стекло и соскоблил ногтем иней. Всё равно ничего не видно — снаружи окно заляпано грязью. Ругнувшись про себя, я натянул перчатку. Троллейбус, зажатый в пробке, дёрнулся и проехал ещё десяток метров.

Один в один — я сейчас. Михась Балашевич перед срывом говорил что-то похожее. Мол, зажали, взяли за жабры и выжали досуха. Через неделю он напился до чёртиков и слетел с набережной, пробив машиной ограду. Эх, Михась — три года отпахал, а большинство через год уходит. А больше двух лет почти никто не выдерживает. Ну, разве что я — уже четыре с половиной года в Конторе, на боевом посту.

И только сегодня сорвался…

Троллейбус остановился, и я вышел на остановке, едва не поскользнувшись на мокрых ступеньках. Спас поручень. Да, мне бы сейчас такой не помешал. Только где взять?

Дул сильный ветер, в свете фонарей танцевали снежинки. Я поправил шарф, подтянул перчатки и подошёл к киоску. За павильоном остановки, визжа и смеясь, сновала ребятня, пацанята лет двенадцати. Пулялись снежками, благо погода что надо — оттепель ещё не закончилась.

Одни из мальчишек, пробегая мимо, поднырнул под поперечную перекладину металлического каркаса павильона. Но под снегом оказался лёд и мальчишка, поскользнувшись, ударился лицом.

Никто из стоящих на остановке людей не шелохнулся, чтобы помочь ребёнку, а его друзья, испугавшись, куда-то исчезли. Он лежал один на снегу, закрыв лицо руками и рыдая навзрыд. Маленький одинокий человечек в самом сердце снежного королевства, где без отдыху прогуливается Снежная Королева.

Самое время было бы пожалеть мальчишку, но без аппаратуры, это сделать невозможно. Ну и пусть. Я подошёл к пареньку и, присев над ним, аккуратно отнял руки от лица.

— Тише, боец, успокойся. Дай посмотрю, что у тебя.

Мальчишка зашёлся новыми рыданиями. Жалость сжала горло, но без аппаратуры я бессилен. Давно шла речь, что ведутся разработки, которые позволят создать маленькие, карманные кристаллы, но дальше разговоров дело не шло. Что ж, остаётся простое человеческое участие. Никакой машинерии и мистики.

Я зачерпнул горсть снега и протёр мальчишке лицо, убирая кровь. Пацанёнок тихо заскулил, но сдержался, не заревел.

— Молодец, казак. Дай-ка я посмотрю, что у тебя с зубами.

Я приподнял опухающую на глазах верхнюю губу. Ну, уберём здесь кровь, и всё станет понятно. Ага. Зубы целы, челюсть вроде тоже. Похоже, мальчишка отделался расквашенным носом и разбитой губой.

Я ещё раз протёр его лицо снегом и, поднявшись, поставил, парнишку на ноги. Он покачнулся, но устоял. Я убрал руки. Мальчишка стоял сам, без моей поддержки. Ну, значит, и с головой всё в порядке. А то ведь мог черепно-мозговую схлопотать, когда об лёд хряснулся.

Его друзья пугливо жались метрах в двадцати от павильона остановки. Я подозвал их движением руки. Они осторожно приблизились.

— Помогите ему дойти до дома. Ясно?

Они быстро закивали. Я обратился к пострадавшему мальчишке:

— Ну, давай, герой, топай.

Он попытался поблагодарить, но разбитая губа мешала говорить. Я похлопал его по плечу и вернулся к киоску. Возможно, мне показалось, но люди избегали моих взглядом. Я хмыкнул и отвернулся к витрине.

Сегодня на душе было совсем погано, и хотелось себя как-то порадовать. Я купил три двухлитровых пакета яблочного сока — посижу, попью. Напиваться уже давно не помогает.

От остановки до дома — две минуты, но я шёл дольше. И не то чтобы от усталости. Да, день выдался тяжёлый и я сильно вымотался, однако дело не в этом. Просто было очень сложно заставить себя двигаться быстрее. И хотя ветер, бивший в лицо, торопил зайти в тепло, я не ускорил шаг.

Иногда бывает так — хочется остановиться. Я хочу сказать — не просто остановиться и замереть на месте, а по-другому остановиться, в более широком смысле. Чтобы перестать бегать, суетиться, работать как проклятый. Ну, то и есть — остановиться. Плотно, наглухо. Может быть — навсегда.

* * *

Этаж у меня второй, так что предпочитаю обходиться без лифта. Свет в квартире зажигать не стал — хватает и света от фонарей на улице. Живу я один — мать умерла восемь лет назад, а отец живёт с новой семьёй и постоянно мотается по командировкам.

Я разделся, включил на ноутбуке саундтрек из «Амели» и залез под одеяло.

Надо немного отдохнуть. Завтра буду решать, что делать.

* * *

Снилось что-то нейтральное. Не плохое, не хорошее, но именно этого и хотелось. В этой серости было спокойствие, от которого не хотелось уходить. Просыпаясь несколько раз, я заставлял себя засыпать снова — лишь бы не возвращаться в реальность.

Около часу дня, несмотря на все старания, проснулся окончательно. И хотя спать решительно не хотелось, ещё заставил себя ещё полчаса лежать с закрытыми глазами.

Потом поднялся. Голова гудела, всё тело ломило — это последствия слишком долгого сна. Сонное отравление. Теперь весь день буду такой вялый.

Душ, разумеется, не помог. Постояв минут десять под горячей водой, я вышел из ванны таким же сонным.