Быть рядом - [16]

Миша не околачивался. Он спрашивал про Африку.

Старик улыбался и рассказывал.

— Африка, — говорил он, глубоко затягиваясь папиросой и глядя куда-то мимо мальчика, — Африка это что-то. Представляешь, там негры себе в мочки ушей специально грузики привешивают, чтобы вытягивать их до плеч и даже ниже. Спросишь почему? Хе-хе… Красота, Мишка, красота. Они такие уши красивыми считают. Ну и пусть их — у каждого народа свои правила, свои, понимаешь, представление о красоте. Вот так.

Миша слушал и улыбался. Ему нравился этот чужой дедушка.

* * *

Незаметно подкрался ноябрь. Тёплую, пусть и дождливую осень сменили почти зимние заморозки. Старик продолжал копаться под капотом «Волги», Миша продолжал изредка приходить к нему и спрашивать про Африку.

Но однажды мальчик задал другой вопрос:

— Вы так долго её чините… А почему до сих пор не починили?

Старик вздохнул, отложил гаечный ключ, повернулся к Мише, открыл рот — и ничего не ответил. Но мальчик всё понял.

Он подошёл к старику, взял за руку и, заглянув в глаза, сказал:

— Вы не волнуйтесь, я обязательно что-нибудь придумаю.

Старик промолчал и Миша ушёл.

Через два дня, задувая торт на свой день рождения, мальчик загадал желание.

— Что ты загадал, миленький? — спросила его мама.

— Мам, ну ты же знаешь, что нельзя рассказывать, — ответил ребёнок, укоризненно покачивая головой, — А то не сбудется.

Она не стала больше спрашивать.

Ночью, уже засыпая, Миша улыбнулся, прижал к себе медведя и подумал, что старику в потрёпанной «Волге» его желание должно понравиться.

* * *

Иван Николаевич Смирнов, дремавший на заднем сидении своего автомобиля, неожиданно проснулся. Ему показалось, что кто-то его окликнул.

Сын? Неужели передумал? Неужели?!..

Иван Николаевич выскочил из машины и замер, озираясь по сторонам.

Никого.

Показалось. Старик опустил плечи, сгорбился, и, с трудом достав папиросу, закурил. Постоял, посмотрел на окна, в которых, несмотря на поздний час, уютно горел жёлтый свет, и полез обратно в машину.

Но почему-то не назад, под старое покрывало, а на место водителя, за руль.

Что-то толкнуло его под руку. Он достал ключ зажигания из-под козырька, и вставил его. Повернул.

Машина, которой хватило только на то, чтобы привезти его сюда, на Автозаводскую из Марьино, вдруг зачихала, кашлянула пару раз и взревела мотором. Так же громко и резво, как во времена своей молодости.

Иван Николаевич глянул на приборную панель и брови его поползли вверх. Удивительно, но бак оказался полным.

Иван Николаевич нажал на педаль газа, и мотор заревел ещё громче, ещё бодрее.

Впереди, в метрах двух перед капотом, воздух загустел, заклубился и разлетелся в стороны, как занавес. И старик увидел — Её.

Бескрайнюю саванну с редкими деревьями и высокой сухой травой, стадо пасущихся зебр, пугливых антилоп, толстых носорогов, нелепых жирафов. И негров, у которых мочки ушей оттянуты настолько, что касаются плеч.

Иван Николаевич выдохнул и коснулся рукояти переключения передач. Движение рукой, потом ногой, и машина, слегка дёрнувшись, поехала в синий воздух, прямо туда — в саванну.

* * *

Когда Миша проснулся утром, он первым делом подбежал к окну. Старенькой «Волги», окна которой закрывали порванные занавески, нигде не было.

А место, где она раньше стояла, весело засыпал первый снег.

Миша засмеялся, подмигнул игрушечному медведю и побежал на кухню — смотреть мультики.

Заседание

— Итак, все здесь? — председатель заседания сверился со списком и обвёл присутствующих долгим взглядом поверх очков.

— Да, — отозвался нестройный хор.

— Хорошо, — кивнул председатель, — В таком случае внеплановое заседание международного совета авторов народных сказок, объявляю открытым.

Раздались жидкие аплодисменты. Переждав, председатель продолжил:

— Коллеги! Я собрал Вас здесь, чтобы сообщить пренеприятное известие.

— «Ревизора» цитируешь? — съехидничал автор неувядающей «Курочки Рябы», присутствующий здесь как представитель от России, поскольку председатель не имел права голоса. — Не по нашему ведомству, между прочим.

— Да постоял рядом, — отмахнулся председатель, — вот и набрался. Кроме того, и момент соответствующий.

— В чём дело? — осведомился тощий нигериец, автор классической «Мбанга и паучок».

Председатель откашлялся, протёр очки, водрузил их обратно и начал:

— Уважаемые коллеги, на настоящий момент наши позиции сильно упрочнились — нас стали массово издавать, повсеместно ставить в театрах, даже снимать в кино. На лицо прогресс, не так ли?

— Всё так, — подтвердил сухопарый англичанин, автор «Трёх поросят».

— Да, всё так, — согласились с ним остальные.

— Однако, — продолжал председатель, — Несмотря на все наши сегодняшние успехи, мы не должны расслабляться.

— Это понятно, — пробасил швед, — Работать над улучшением качества нужно всегда. Но стоило из-за такой банальности собираться?

— Да, — подхватил японец, — чтобы похвастаться нашими успехами — мои, кстати, и не такие уж выдающиеся — можно было дождаться очередного собрания. К чему спешка?

— Я ждал этого вопроса, — председатель сел и продолжил. — Дело в том, что успехи могут вскружить нам голову. И мы кое-чего не заметим. Вспомните моего Колобка — сначала мир был прекрасен, и ничто не предвещало беды. Но появилась лиса — и всё! Нет Колобка.