Быт русского народа. Часть 7. Святки - [60]
В Литве во время масленицы запрягают необъезженных лошадей в сани и думают, что объезженные в это время бывают крепкими, здоровыми и не подвергаются никакому дурному глазу.
СЛОВАРЬ РЕДКИХ И СТАРИННЫХ СЛОВ
Бука — мнимое пугало, которым пугали детей.
Бурмитское зерно — крупная жемчужина.
Векша — лесной зверек; в Олонецкой губернии — сорока.
Вертеп — здесь: ящик, с которым ходят на Святках, представляя события и обстоятельства рождения Иисуса Христа.
Взвар — отвар.
Воззвание — здесь: восклицания.
Волостель — лицо, возглавлявшее волость и осуществлявшее административные, судебные и финансовые функции в Русском государстве до середины XVI в.
Гарнец — мера сыпучих тел, особенно хлеба, '/64 четверти; деревянная или железная посудина в эту меру.
Грядый — идущий, приближающийся, приходящий.
Дача — здесь: выдача, отдача, раздача.
Дрочена — род яичницы, сбитой с молоком и мукой.
Епанча — широкий плащ без рукавов.
Китайчатый — сделанный из китайки, простой бумажной ткани.
Клечальная неделя — здесь: хмельная неделя.
Коло — хоровод у южных славян.
Копыли — дровни; вставленная в санные полозья деревяшка.
Косник — лента, шнур или иное украшение, вплетаемое в косу.
Коты — род обуви, полусапожки.
Кунь, куня — плата за невесту, выходившую замуж в чужую вотчину.
Кут — угол, закуток, тупик.
Ластка (ласка) — небольшое хищное животное из семейства куньих.
Лихоманка — лихорадка.
Масака — темно-красный цвет, иссиня-малиновый.
Мед — здесь: старинный хмельной напиток.
Мехоноша — тот, кто носит мешок с подаяниями (обычно в обрядах).
Наметка — здесь: женский головной убор; род головного покрывала, фаты.
Одонье — снопы, круглая кладь сена.
Онуча — часть обуви, обвертка на ногу вместо чулок, портянки.
Ораль — общее название орудий для вспашки.
Охлопок — пучок какого-либо волокнистого вещества.
Паволока — дорогая привозная ткань, бумажная или шелковая.
Паля(е)ница — белый хлеб, булка, калач, пирог без начинки.
Панегирист — сочинитель похвального слова.
Пиитика — поэтика, теория поэтического искусства.
Писаные лапти — расписные, цветные, пестрые, разукрашенные.
Повсюдный — повсеместный.
Позорный — зрелищный.
Позумент — золотая, серебряная или иная тесьма из металла, золототканая лента.
Покут — кладбище, приют, укромное место.
Постничество — воздержание от скоромной пищи и суетных наслаждений. Пошевни — широкие сани, розвальни.
Праща — сложенный петлею ремень, куда кладется камень, который мечут с большой силой, закружив пращу.
Приноровить — приладить, приверстать, пригнать впору.
Причет (причт) — клир, священно- и церковнослужители одного прихода.
Рассошина — дерево с раздваивающимся стволом.
Рацея — проповедь, назидательная речь, длинное наставление, поучение.
Ризы — здесь: элемент украшения одежды.
Ристания — гимнастические упражнения, соревнования в беге, борьбе, конные и т. п.
Скудельница — кладбище, общее место погребения.
Сорочинское (сарацинское) пшено — рис.
Спад — куча, круг.
Стогна — площадь, улица в городе.
Странноприимный дом — гостеприимный для странников.
Суженый(ая) — роковой, предназначенный судьбой; жених, невеста, будущие супруги. Сыта — распущенная медом вода, медовый взвар, разварной мед на воде.
Торока — оторочка, бахрома; ремешки позади седла для пристяжки.
Точить — здесь: трепать.
Тропы — слово или оборот речи, употребленные в переносном значении.
Тычина — прут, хворостина, колышек, лучина, воткнутая в землю.
Убрус — платок, полотнище, браное полотенце.
Фигуры — здесь: стилистические приемы, придающие речи особую выразительность.
Червец — насекомое кошинель, дающее ярко-малиновую краску.
«Четьи минеи» («Чтения ежемесячные») — сборники житий святых, составленные по месяцам в соответствии с днями чествования церковью памяти каждого святого.
Чермный — багровый, темно-красный.
Шелег — неходящая монетка, бляшка, используемая в играх или в украшениях.
Ширять — копать, рыться, ворошить, раскидывать, переворачивать.
Шлык — шапка, чепец, колпак; женский головной убор, повойник.
Штукарь — искусник, мастер, хитрый выдумщик.
Элоквенция — ораторское искусство, красноречие.
Эпитимья — духовная кара, церковное наказание.
Яхонт — рубин.
Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости.
Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости.
Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости.
Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости.
Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости.
Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости.
Небольшая книга об освобождении Донецкой области от немецко-фашистских захватчиков. О наступательной операции войск Юго-Западного и Южного фронтов, о прорыве Миус-фронта.
В Новгородских писцовых книгах 1498 г. впервые упоминается деревня Струги, которая дала название административному центру Струго-Красненского района Псковской области — посёлку городского типа Струги Красные. В то время существовала и деревня Холохино. В середине XIX в. основана железнодорожная станция Белая. В книге рассказывается об истории этих населённых пунктов от эпохи средневековья до нашего времени. Данное издание будет познавательно всем интересующимся историей родного края.
У каждого из нас есть пожилые родственники или знакомые, которые могут многое рассказать о прожитой жизни. И, наверное, некоторые из них иногда это делают. Но, к сожалению, лишь очень редко люди оставляют в письменной форме свои воспоминания о виденном и пережитом, безвозвратно уходящем в прошлое. Большинство носителей исторической информации в силу разнообразных обстоятельств даже и не пытается этого делать. Мы же зачастую просто забываем и не успеваем их об этом попросить.
Клиффорд Фауст, профессор университета Северной Каролины, всесторонне освещает историю установления торговых и дипломатических отношений двух великих империй после подписания Кяхтинского договора. Автор рассказывает, как действовали государственные монополии, какие товары считались стратегическими и как разрешение частной торговли повлияло на развитие Восточной Сибири и экономику государства в целом. Профессор Фауст отмечает, что русские торговцы обладали не только дальновидностью и деловой смёткой, но и знали особый подход, учитывающий национальные черты характера восточного человека, что, в необычайно сложных условиях ведения дел, позволяло неизменно получать прибыль и поддерживать дипломатические отношения как с коренным населением приграничья, так и с официальными властями Поднебесной.
Эта книга — первое в мировой науке монографическое исследование истории Астраханского ханства (1502–1556) — одного из государств, образовавшихся вследствие распада Золотой Орды. В результате всестороннего анализа русских, восточных (арабских, тюркских, персидских) и западных источников обоснована дата образования ханства, предложена хронология правления астраханских ханов. Особое внимание уделено истории взаимоотношений Астраханского ханства с Московским государством и Османской империей, рассказано о культуре ханства, экономике и социальном строе.
Яркой вспышкой кометы оказывается 1918 год для дальнейшей истории человечества. Одиннадцатое ноября 1918 года — не только последний день мировой войны, швырнувшей в пропасть весь старый порядок. Этот день — воплощение зародившихся надежд на лучшую жизнь. Вспыхнули новые возможности и новые мечты, и, подобно хвосту кометы, тянется за ними вереница картин и лиц. В книге известного немецкого историка Даниэля Шёнпфлуга (род. 1969) этот уникальный исторический момент воплощается в череде реальных судеб: Вирджиния Вулф, Гарри С.