Быт русского народа. Часть 5. Простонародные обряды - [15]
Накануне субботки или Ивана Купалы не выпускают земледельцы в поле своих коней <для того>, чтобы ведьмы не ездили на них в Киев, на Лысую гору, где в то время бывает их сборище[26].
В день Купалы складывают костер из поношенных лаптей, онуч и лубяных вещей и зажигают их; потом скачут и поют, пока не сгорит весь костер. Когда сгорит более половины, тогда перескакивают через него парни, девицы, вдовы и женатые. Женщины приносят с собою вареники и водку и угощают веселящихся. Вареники готовят из грешневой муки и начиняют их толченым конопляным семенем и луком. После начинают танцевать около костра, бросая в него березу и конопель.
В Белоруссии вбивают накануне Ивана, по солнечном заходе, кол в землю; обкладывают его соломою и коноплей, а на самый верх кладут пук соломы, называемый Купало. Когда смеркнется, зажигают его, а вокруг бегают поселяне и поселянки, бросая в него березовые сучья и приговаривая:
т. е. если б мой лен был так велик, как эта хворостина. Девушки, парни и молодые женщины поют потом:
В других местах собирают ночью девушки и молодые женщины лечебные травы: лопань, былицу, яскер, полынь, руту и расходник. Не участвовавшая в забавах <из-за> домашних занятий предается грусти, и это очень хорошо выражено в песне:
В местечке Гомеле, близ города Белиц (Могилевской губ.) поют:
В Витебской губер. накануне Иванова дня, называемого Яни день, собираются по домам поселянки до солнечного восхода и убираются в самые нарядные платья. Молодые девушки надевают на голову вайник (род повойника из голубой материи, унизанный бисером и вышитый узорами), поверх вайника — венок из трав и цветов. В косу, развевающуюся позади, вплетают ленты, а шею повязывают цветным платком, и все так прекрасны, что каждая из них красавица. Несколько десятков пар сходится на луг и забавляется танцами или отправляется попарно при пении песен к дому помещика. В честь его и семейства поют поздравительные песни. Помещик всем своим домом должен встретить их и угостить. От него они идут с поздравлениями к другим, и весь вечер проводят в пении и играх, в коих принимают участие и парни. Иногда замужние и молодые обоего пола ожидают солнечного восхода близ зажженных смоляных бочек и пылающих костров, распевая:
Песни раздаются дотоле, пока солнце не заиграет на небе. Часто при разгуле поют под дудку:
Ночь Купалы исполнена, по мнению простолюдинов, чародейных явлений. Рыбаки уверяют, что поверхность рек бывает тогда подернута серебристым блеском, деревья переходят с места на место и шумом своих ветвей разговаривают между собою. Утверждают еще, что кто имеет при себе папоротник, тот может понимать язык каждого творения; может видеть, как расходятся дубы и составляют свою беседу: может слышать их разговоры про богатырские свои подвиги. Кто сорвет в эту ночь перелет траву, тот будет во всем счастлив.
В Малороссии, Полтавской, Черниговской, Харьковской, Киевской и в смежных с ними губерниях, где употребляется малороссийское наречие и малороссийские обычаи, собираются накануне Ивана Купалы молодые девушки в праздничном наряде к дереву марене, черноклену или другому какому-либо срубленному; головы девушек тогда увиты венками из кануфера, любистка, зирока, божьего дерева, се-кирок, барвиночек, василька, мяты, руты, резеды и других душистых трав; шапки молодцов, надетые набекрень, украшаются ими любимою душистой травою. Когда сойдутся для празднования, в коем принимают иногда участие и молодые женщины, тогда девушки после взаимных приветствий берутся за руки, ходят вокруг дерева и поют:
За этим расходятся в разные стороны, и одна из девушек берет соломенную, одетую в женское пестрое платье, куклу, ставит ее под дерево; другие девушки убирают ее голову лентами, очипком и украшают шею намистом. Это чучело называется Купалою. В других местах ставят просто соломенное чучело с деревянными руками, на кои вешают венки и женские украшения. Куполу обкладывают кучей соломы с крапивою и зажигают; потом, друг после друга, перескакивают через огонь и поют:
Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости.
Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости.
Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости.
Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости.
Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости.
Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости.
Грацианский Николай Павлович. О разделах земель у бургундов и у вестготов // Средние века. Выпуск 1. М.; Л., 1942. стр. 7—19.
Монография составлена на основании диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук, защищенной на историческом факультете Санкт-Петербургского Университета в 1997 г.
В монографии освещаются ключевые моменты социально-политического развития Пскова XI–XIV вв. в контексте его взаимоотношений с Новгородской республикой. В первой части исследования автор рассматривает историю псковского летописания и реконструирует начальный псковский свод 50-х годов XIV в., в во второй и третьей частях на основании изученной источниковой базы анализирует социально-политические процессы в средневековом Пскове. По многим спорным и малоизученным вопросам Северо-Западной Руси предложена оригинальная трактовка фактов и событий.
Книга для чтения стройно, в меру детально, увлекательно освещает историю возникновения, развития, расцвета и падения Ромейского царства — Византийской империи, историю византийской Церкви, культуры и искусства, экономику, повседневную жизнь и менталитет византийцев. Разделы первых двух частей книги сопровождаются заданиями для самостоятельной работы, самообучения и подборкой письменных источников, позволяющих читателям изучать факты и развивать навыки самостоятельного критического осмысления прочитанного.
"Предлагаемый вниманию читателей очерк имеет целью представить в связной форме свод важнейших данных по истории Крыма в последовательности событий от того далекого начала, с какого идут исторические свидетельства о жизни этой части нашего великого отечества. Свет истории озарил этот край на целое тысячелетие раньше, чем забрезжили его первые лучи для древнейших центров нашей государственности. Связь Крыма с античным миром и великой эллинской культурой составляет особенную прелесть истории этой земли и своим последствием имеет нахождение в его почве неисчерпаемых археологических богатств, разработка которых является важной задачей русской науки.
Автор монографии — член-корреспондент АН СССР, заслуженный деятель науки РСФСР. В книге рассказывается о главных событиях и фактах японской истории второй половины XVI века, имевших значение переломных для этой страны. Автор прослеживает основные этапы жизни и деятельности правителя и выдающегося полководца средневековой Японии Тоётоми Хидэёси, анализирует сложный и противоречивый характер этой незаурядной личности, его взаимоотношения с окружающими, причины его побед и поражений. Книга повествует о феодальных войнах и народных движениях, рисует политические портреты крупнейших исторических личностей той эпохи, описывает нравы и обычаи японцев того времени.