Быт русского народа. Часть 5. Простонародные обряды - [10]
В старину, а как давно, никто не помнит, рожь была не такая, как в наши годы: с корня одна солома, а на самой макушке колосок, а тогда от корня до самого верху был колос, да наливной колос, что твое яблочко наливное! Отчего рожь так изменилась? Оттого, что у баб волос долог, да ум короток; оттого, что народ стал грешить с каждым днем более и более. Один раз бабы, собравшись толпою, пошли жать рожь после дождя, а она еще не просохла после Божьего дождя: она была полна воды и зерен, частых зерен, как часты звезды. Бабам тяжело показалось жать; они, чтобы помочь своему горю, стали бранить рожь наперебой. Одна говорила: «Чтоб ты пропала, окаянная!», другая: «Чтоб тебе ни всходу, ни умолоту!», третья: «Чтоб тебя, проклятую, сдернуло снизу доверху!» Последняя брань понравилась всем бабам, и они в один голос закричали: «Чтоб тебя, проклятую, сдернуло снизу доверху!». А Господь Бог вездесущий, разгневанный их ропотом, забрал колосья и начал истреблять по одному. Бабы стоят да смотрят. Когда осталось Богу выдернуть последний колос, наш колос — сухощавый и щедушный, тогда собаки стали просить, чтобы Господь оставил на их долю сколько-нибудь колоса. Господь сжалился над ними и оставил им колос, какой видим ныне.
До согрешения Адама и Евы они ходили нагими; не чувствовали ни зноя, ни холода и не знали стыда, потому что были праведные; тело их вместо одежды было покрыто белою, как эмаль, и мягкою, как пух, кожицею, называемой чешуею. Но когда они согрешили, тогда Господь покрыл их стыдом, обнажил их, и в напоминание того, чем тело было покрыто, оставил на пальцах рук и ног по маленькому значку, называемому нами ногтем, и с тех пор людям стала одежда необходима.
В каком виде они являлись к ней, об этом ничего не говорит сказка, которая, без сомнения, переделана из литовского поверья. Самогитские девицы доныне поют:
Сколько прокукует кукушка, через столько времени должно исполниться желание девушки [17]. Изо всех этих преданий видно, что кукушка иным представлялась предвещательницею, а другим несчастною девушкой или горемычной сиротою.
В Норвегии празднуется кукушкин день, но у нас на Руси не было кукушкина праздника. Без сомнения, верование в голос кукушки господствовало у нас с весьма давнего времени, однако оно никогда не было предметом поклонения.
В народе есть поверье, что у кукушки нет самца, но его заменяет ястреб, что она кладет яйца в чужие гнезда. Жалобный голос ее возвещает ее страдание. Будто бы во время Воскресения Спасителя, когда все птицы пробудились и прославляли восставшего из мертвых, одна кукушка опоздала, и теперь в наказание должна страдать и влачить жизнь одинокую. Думают, что кукушку можно словить без всяких хитростей, стоит только, когда она кукует на дереве, опоясать его поясом, и тогда она никуда не улетит.
VII
КУПАЛО
Поклонение огню и воде, очищение огнем и водою, возжигание огней и перескакивание через них — все это употреблялось в глубокой древности на востоке у всех народов.
Индейцы поклонялись огню и воде, но персы особенно чествовали огонь. Гвебры, доселе следующие учению Зороастра, видят в огне бога или духа повсюдного. Греки и римляне держали в храмах очистительные огни. Во храме богини Весты беспрестанно горел перед ее истуканом неугасимый огонь, который был столь священ, что если он нечаянно гас, то Весталку погребали живою в землю. На праздниках Цереры, Палесы или Весты и Палилии скакали через зажженные огни для очищения себя от грехов. Овидий говорит, что не только поселяне, но и скот перепрыгивал через огонь три раза и окроплялся омоченною в воде лавровой ветвью. Татары переводили свои стада через огонь. Представлявшиеся хану обязаны были прежде пройти через огонь и потом поклониться кумирам. Подарки, какие приносились ему, очищались огнем. Князь черниговский Михаил, когда прибыл в стан к монголам (1246 г.), не хотел вступить в шатер Батыев через разложенные огни. Тогда волхвы и блюстители суеверных обычаев требовали, чтобы он шел через разложенный перед ставкою огонь и поклонился священному кусту, огню и кумирам. Он отринул их требование, сказав: «Христианин не служит ни огню, ни глухим идолам». Ему объявили гнев Батыя: что он должен повиноваться или умереть. «Да будет так, — отвечал князь. — Возьмите славу мира, хочу небесной». Убийцы бросились на него по данному знаку и мучили; наконец, один из них отсек ему голову. [18]
У немцев долгое время существовал древний обычай переходить через ивановский огонь и переводить через него свои стада. Оставшиеся угли клали в хлев и стойла для предохранения скота от всякой заразы; золу бросали на поля и огороды для истребления вредных насекомых.
Ивановские огни в употреблении почти во всей Германии, России, Польше, Богемии, Моравии, Далмации и других славянских странах. Это остаток древнего языческого обыкновения, но наверное нельзя сказать, кто из них от кого позаимствовал.
Скакание имеет свое особое знаменование. У иных оно означает освобождение от колдовства и болезней; у других, когда высоко скачут, предзнаменовывает изобилие льна и долгую жизнь. Скакали еще через огонь на лошади или бросали в пылавший костер лошадиную голову, чтобы воспретить появлению колдунов.
Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости.
Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости.
Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости.
Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости.
Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости.
Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости.
Грацианский Николай Павлович. О разделах земель у бургундов и у вестготов // Средние века. Выпуск 1. М.; Л., 1942. стр. 7—19.
Монография составлена на основании диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук, защищенной на историческом факультете Санкт-Петербургского Университета в 1997 г.
В монографии освещаются ключевые моменты социально-политического развития Пскова XI–XIV вв. в контексте его взаимоотношений с Новгородской республикой. В первой части исследования автор рассматривает историю псковского летописания и реконструирует начальный псковский свод 50-х годов XIV в., в во второй и третьей частях на основании изученной источниковой базы анализирует социально-политические процессы в средневековом Пскове. По многим спорным и малоизученным вопросам Северо-Западной Руси предложена оригинальная трактовка фактов и событий.
Книга для чтения стройно, в меру детально, увлекательно освещает историю возникновения, развития, расцвета и падения Ромейского царства — Византийской империи, историю византийской Церкви, культуры и искусства, экономику, повседневную жизнь и менталитет византийцев. Разделы первых двух частей книги сопровождаются заданиями для самостоятельной работы, самообучения и подборкой письменных источников, позволяющих читателям изучать факты и развивать навыки самостоятельного критического осмысления прочитанного.
"Предлагаемый вниманию читателей очерк имеет целью представить в связной форме свод важнейших данных по истории Крыма в последовательности событий от того далекого начала, с какого идут исторические свидетельства о жизни этой части нашего великого отечества. Свет истории озарил этот край на целое тысячелетие раньше, чем забрезжили его первые лучи для древнейших центров нашей государственности. Связь Крыма с античным миром и великой эллинской культурой составляет особенную прелесть истории этой земли и своим последствием имеет нахождение в его почве неисчерпаемых археологических богатств, разработка которых является важной задачей русской науки.
Автор монографии — член-корреспондент АН СССР, заслуженный деятель науки РСФСР. В книге рассказывается о главных событиях и фактах японской истории второй половины XVI века, имевших значение переломных для этой страны. Автор прослеживает основные этапы жизни и деятельности правителя и выдающегося полководца средневековой Японии Тоётоми Хидэёси, анализирует сложный и противоречивый характер этой незаурядной личности, его взаимоотношения с окружающими, причины его побед и поражений. Книга повествует о феодальных войнах и народных движениях, рисует политические портреты крупнейших исторических личностей той эпохи, описывает нравы и обычаи японцев того времени.