Быть Руси под княгиней-христианкой - [45]

   — Кое в чём — да, — процедил сквозь зубы Свенельд. — У Микулы с Олегом действительно есть Родина, которая для них превыше всего, а я утратил старую и не нашёл окончательно новую. Таков удел многих викингов, а не только мой. Но разве не схожая судьба и у тебя, бездомного бродяги, который, как и я, предпочтёт служить удачливому и щедрому атаману, а не тому, который оставит его без куска хлеба и добычи? Мы с тобой птицы одного полёта.

   — Поэтому мы и должны понять друг друга как никто другой. Воевод Микулу и Олега привело в Бердаа стремление великого князя Игоря сделать столицу Аррана оплотом Руси на Кавказе, и кроме этой цели они больше ничего перед собой не видят, для них существуют только воля великого князя и доверие, которое он им оказал. Аланы и лазги служат им подспорьем в этом деле, и Микула с Олегом не пожелают ссориться с ними из-за сокровищ Эль-мерзебана, тем более что для них самих в походах добыча никогда не была главным делом. Слава вокруг их имён и свершённых боевых подвигов, благорасположение великого князя для них превыше любой добычи. Конечно, тебе, как воеводе, слава и почести тоже не помешают, но куда важнее для тебя, как простого смертного, богатая добыча. Если из-за неё ты рискуешь жизнью на службе у своего владыки, то почему должен отказываться из-за сказочного богатства в случае, когда оно само идёт тебе в руки? Точно так, как и мне. Я-то в отличие от тебя, воевода, вообще ничего не приобрёл в жизни, а старость и сопутствующие ей невзгоды уже заглядывают мне в лицо.

   — А разве у тебя, атаман, может быть что-то своё? — иронически скривил губы Свенельд. — Это обыкновенные разбойники грабят из-за добычи, а ты и твои друзья превыше цените свободу и, захватывая чужое добро, обеспечиваете себе возможность наслаждаться истинной свободой, не утруждая себя ни землепашеством или скотоводством, ни торговлей либо трудом ремесленника. Или о воле пуще всего кричит тот, кто не может или не хочет добиться в жизни ничего, к чему надобно приложить свой ум или руки?

   — У каждого своё понятие о свободе, — ответил Глеб. — Один считает себя свободным, если его, бывшего раба, с первыми лучами солнца не гонит в каменоломни плеть надсмотрщика. Другой видит свободу в том, чтобы не пахать княжью землю, третий — чтобы с утра до вечера не пасти ханскую отару. А четвёртым, которые и прежде не знали над собой чужой власти, такой свободы мало, для них свобода значит гораздо больше.

   — К этим четвёртым ты и причисляешь себя, атаман? Ведь ты, будучи и центурионом, и вольным ремесленником, и подручным у купца-рахдонита, никогда не имел над собой хозяина. Что же ты понимаешь под свободой, ежели на старости лет вдобавок к ней возжелал и немалого богатства?

   — Рано или поздно, то ли по старости лет, то ли из-за ранения либо увечья, мы вынуждены отойти от боевых дел и начинаем попросту доживать свой век. И каждый опять-таки делает это по-своему. Один превращается в кашевара либо сапожника и остаётся при ватаге, другой уходит в место, где его не знают, и ведёт жизнь обычного старика или калеки, третий, которому невмоготу после кочевой жизни сидеть на одном месте, отправляется бродяжничать по свету. А четвёртому хочется иметь свой собственный угол, достаток и, не отвлекаясь на заботы о хлебе насущном, предаться чтению мудрых книг, воспоминаниям о прожитых годах, размышлениям о тайнах Мироздания и сущности человеческой жизни. А для этого надобны средства куда значительнее, чем получаемые при уходе из ватаги. Сегодня судьба предоставляет мне случай превратить давнюю мечту о благополучной старости в действительность, и я не намерен его упустить.

   — Предлагаешь точно так поступить и мне? Откуда уверенность, что я последую твоему примеру?

   — Уверенность? Её у меня нет, воевода. Просто я считаю тебя умным человеком, а умный человек не будет вредить самому себе. Судьба дарит счастливый случай сейчас не только мне, но и тебе. Как поступить с этим подарком, решай сам.

Глеб говорил правду — он был твёрдо убеждён, что Свенельд примет его предложение, иначе не пришёл бы к нему. Эта убеждённость основывалась на следующем. Часто бывая в епископской библиотеке, Глеб узнал от её служителей, что Свенельд неоднократно встречался в городских храмах с православными священниками и вёл с ними длительные, обстоятельные беседы о сущности христианства, о взаимоотношениях духовных и светских владык, а пуще всего проявлял интерес к роли, которую мог сыграть их союз в укреплении державной власти. Поначалу это Глеба удивило, но когда он вспомнил, что однажды Олег с Микулой и Рогдаем осуждали при нём великую княгиню Ольгу за то, что она отреклась от веры предков и приняла христианство, для него всё стало понятно. Зная, что после кончины Игоря хозяйкой Русской земли может стать его жена-христианка, Свенельд заранее готовился к тому, что ради сохранения своего влияния при великокняжеском дворе ему, возможно, тоже придётся стать христианином. Человек, готовый ради корысти поменять веру, разве будет способен отказаться от нежданно-негаданно свалившегося ему в руки богатства? Никогда! Ведь удержаться в ближайшем окружении великой княгини-христианки Свенельд намерен оттого, что её благорасположение к брату по вере позволит ему не только сохранить былую власть, но и увеличить её. А из разговоров друзей-воевод и русских дружинников Глеб уже знал, что у Свенельда две всепоглощающие страсти — к власти и богатству. Такой человек не мог отвергнуть сделанное ему сейчас предложение!