Быть Руси под княгиней-христианкой - [173]

Из рядов великокняжеской дружины выехали на красавцах жеребцах юный княжич Святослав, его дядька-воспитатель Асмус и воевода Свенельд. В руках у княжича было длинное боевое копьё, непомерно большое для его детской фигуры.

   — Приступай к ратной справе, сын, — промолвила Ольга.

Юный княжич, привстав на стременах, изо всех сил метнул копьё в направлении горящего древлянского града. Но тяжесть оружия была ещё не для слабых детских рук, и копьё, пролетев между конскими ушами, упало в траву у ног скакуна. И воевода Свенельд тотчас рванул из ножен меч.

   — Братья-други! Ты, верная дружина! — разнёсся над рядами готовых к бою воинов его зычный голос. — Свершим же святую месть! Великий князь уже начал, так продолжим его дело! Вперёд, други!

Он спрыгнул с коня, с мечом в руке занял место в первом ряду дружинников. Сделал широкий шаг в сторону Искоростеня...

Великая княгиня смотрела, как длинными ровными рядами двигались к крепостным стенам её воины, как через ров с водой легли широкие бревенчатые мостки, к стенам приставлены лестницы, и вереницы полян сноровисто полезли вверх.

Главный воевода Рати бор оторвал взгляд от затихавшего на городских стенах боя, от распахнутых настежь крепостных ворот, в которые вливались лавиной его дружинники. Глянул на Ольгу.

   — Великая княгиня, Искоростень досыта вкусит уготованную ему Небом долю. Скажи, какой древлянский град будет следующим? Когда и куда готовить мне дружину?

— Никуда, главный воевода. Потому что не воевать и разорять Древлянскую землю прибыла я, а вернуть её снова в лоно матери-Руси. Не всему древлянскому племени принесла я месть, а лишь искоростенцам, прямым виновникам смерти моего мужа. Завтра ты отправишь гонцов в древлянские города с вестью, что великая киевская княгиня ждёт их лучших мужей. Я внемлю всем их кривдам и пожеланиям, и мы сообща решим, как мирно жить дальше. Я хочу, чтобы полянин стал старшим братом древлянина, а Киев — заступником и матерью всех городов и весей. Не брани и крови, а покоя и благополучия на Русской земле желаю я...

Заложив руки за спину, князь Лют ходил из угла в угол перед стоявшим в дверях горницы воеводой Микулой.

   — Я не звал тебя. Разве мои гридни не сказали, что после обеда я всегда почиваю?

   — Сказали, князь. Но что значат слова гридней, коли брат нужен брату?

   — Я не брат тебе, воевода. Но раз ты явился, готовься держать ответ за свои дела. О них я хотел говорить с тобой вечером, но ты сам ускорил этот разговор.

   — Слушаю тебя.

   — Вчера утром на подворье Любавы, дочери покойного сотника Брячеслава, найден десяток побитых из самострелов варягов. В сей татьбе ярл Эрик винит тебя, киевлянин. А сегодня на поляне у Чёрного болота обнаружена ещё сотня убитых викингов. И в этом злодействе ярл опять-таки видит твою руку. Он требует у меня управы на тебя.

Микула пристально глянул на Люта.

   — Управы требует только варяжский ярл или ты тоже, полоцкий князь?

   — Пока лишь ярл. Но если в смерти его викингов на самом деле повинен ты, готовься к ответу и предо мной, князем этой земли.

   — Я привык отвечать за собственные дела, и ничьи угрозы меня не устрашат. Но ты собирался говорить со мной о варягах вечером, давай так и поступим. А сейчас у нас есть более важные и неотложные дела.

Микула отошёл от двери и приблизился к настежь открытому окну горницы. Расстегнул свой широкий пояс и положил его вместе с мечом на лавку. Принялся снимать кольчугу. Не понимая смысла действий воеводы, Лют с удивлением смотрел, как тот стянул с себя кольчугу, затем рубаху и, обнажённый по пояс, стал в поток солнечных лучей, льющихся через окно в горницу.

   — Смотри, князь, — промолвил он, поднимая руку.

В лучах солнца под мышкой у воеводы Лют увидел выжженное калёным железом тавро: длинный русский щит и скрещённые под ним два копья. Это был тайный знак, что накладывался на тело каждого друга-брата, посвятившегося в грозовую ночь на днепровской круче свою жизнь служению Руси и Перуну. Точно такой знак уже двадцать лет носил на своём теле и полоцкий князь.

   — Здрав будь, брат, — тихо сказал Лют. — Прости за обидные речи, что слышал от меня. Но так я говорил не с тобой, своим другом-братом, а с гонцом великой княгини, на верность которой ещё не клялся на своём мече. Отчего ты сразу не открылся мне?

   — Потому что до сегодняшнего дня я и был лишь посланцем великой княгини Ольги и её главного воеводы Ратибора. И только сегодня утром ко мне прискакал гонец о взятии Искоростеня, после чего единственной правительницей Руси Ольгу признали и те князья земель, которые доселе не сделали этого. Отныне она — законная и полноправная хозяйка земли Русской, и её слово — закон для воевод и дружины. Однако для нас с тобой, друже, ещё больший закон — приговор совета наших другов-братьев, и прискакавший гонец сообщил мне решение нового совета, состоявшегося после захвата Искоростеня.

   — Каково же оно?

   — Узнав о смуте в Древлянской земле, недруги Руси замыслили воспользоваться этим и поживиться за её счёт. И не стаи воронов, а тучи наших ворогов слетелись сейчас со всех сторон к русским рубежам. Совет велел нам, друже, не допустить, чтобы викинги ярла Эрика обнажили меч против Руси или какой иной супостат топтал Русскую землю. Вот чего требует от нас совет, вот о чём по велению воеводы Ярополка, который избран вместо погибшего князя Игоря нашим первым и старшим братом, я пришёл говорить с тобой.