Быть Руси под княгиней-христианкой - [149]

Верховный жрец Перуна покинул раду последним. Принятое воеводами решение было вовсе не тем, которое ему хотелось бы услышать, однако иного он не ожидал. Великая княгиня была слишком умна, чтобы не понимать, от кого в конце концов будет зависеть её судьба владычицы Руси, останься она с малолетним княжичем без Игоря. Она слишком долго находилась у вершины власти, чтобы не постичь законы овладения ею и удержания, — власть всегда нерасторжима с силой и идёт рука об руку с ней, будь то сила ума, оружия, золота.

В сегодняшней Руси вопрос о власти должна была решить сила оружия. Да, великая княгиня была умна и дальновидна, хитёр был и её ближайший советчик, христианский священник Григорий, но не глупее были и их противники. Да, великая княгиня имела огромные личные богатства, немалым количеством золота владели и купцы-христиане, которым она покровительствовала, однако не меньшими средствами обладали и зарящиеся на великокняжеский стол князья земель и купцы-язычники. Именно поэтому в схватке между Ольгой и её недругами решающее слово оставалось за третьей силой, силой оружия, которому надлежало склонить чащу весов в ту либо другую сторону.

И дальновидная Ольга, готовясь к возможной в будущем борьбе за власть, начала приручать воевод и с их помощью прибирать к своим рукам великокняжескую дружину ещё в пору, когда была язычницей и могла действовать в этом направлении без какого-либо сопротивления со стороны жрецов и волхвов, которых постоянно задабривала щедрыми дарами, приносимыми богам, от имени которых они выступали посредниками между русичами и Небом. Она приложила все силы к тому, чтобы главным воеводой великокняжеской дружины был назначен Ратибор, который за эту услугу превратился в её верного союзника. По её настоянию дядькой-воспитателем юного княжича стал воевода Асмус, который ныне считает Святослава частью самого себя и без раздумий встанет на его и, значит, Ольгину защиту. Каким-то неведомым образом ей удалось добиться дружбы и заручиться поддержкой даже воеводы Свенельда, доставившего ей в дар из далёкого Аррана три христианские иконы.

В схватке за влияние в дружине Ольга сумела опередить и превзойти его, бывшего Аскольдова сотника и Олегова воеводу, и вышла победительницей. А тому, за чьей спиной мечи великокняжеской дружины и поддержка воеводского совета другов-братьев, этого станового хребта всего русского войска, не страшны происки и козни никаких врагов, в том числе вооружённые выступления князей земель, подобных древлянскому князю Малу.

Что ж, он предвидел, что может оказаться в таких обстоятельствах, и подготовил себя к ним. Если княгиня-христианка не уступает своим противникам ни в уме и изобретательности, ни в средствах, которые может обратить на приобретение друзей и союзников, и даже сумела выиграть борьбу за великокняжескую дружину и русское войско, ей необходимо противопоставить оружие, которого у неё нет и быть не может — стародавние языческие законы предков. Ибо их сила не в том, что они провозглашались, а в том, что они свято блюлись и претворялись в жизнь независимо от желания тех, кто их не разделял и противился осуществлению. А обычаи предков и языческие законы блюли жрецы и волхвы, заставляя служить Руси и себе многовековые знания. Их опыт в этом деле ныне в полной мере принадлежит ему, первейшему и главнейшему жрецу на Руси. И он готов воспользоваться ими!

Княгиня-вероотступница, ты свершила роковую ошибку, предав старых богов и начав поклоняться Христу, — ты опрометчиво недооценила силу Перуна на Небе и его служителей на земле. Однако тебе вскоре суждено узнать, что такое гнев языческих богов, и горько раскаяться в отказе от веры предков.

Полоцкий князь Лют и киевский воевода Микула разговаривали вдвоём за плотно закрытыми дверями горницы.

   — Князь, я к тебе от великой княгини Ольги, — звучал голос Микулы. — Древляне убили её мужа, князя Игоря, и великая княгиня, которой Игорь перед смертью завещал свою власть, кличет тебя под свои стяги, дабы отомстить за это злодеяние.

Взгляд Люта был направлен в угол горницы, пальцы правой руки замерли на густой бороде.

   — До Полоцка дошли вести об этом. Великий князь пожелал дважды взять дань с древлян и заплатил за это жизнью.

   — Князя Игоря убили смерды, его данники. Сегодня они взяли жизнь киевского князя, а завтра пожелают твоей, ибо дурной пример заразителен как ничто другое. Ты этого ждёшь, полоцкий князь?

   — Напротив, будь моя воля, я уже завтра выступил бы на подмогу дружине великой княгини. Но поверь, я не могу этого сделать.

Лют встал со скамьи, шагнул к широко распахнутому окну. Невысокий, кряжистый, с грубоватым лицом воина, левая ладонь положена на крыж меча. Хотя Микула хорошо знал полоцкого князя, он с интересом за ним наблюдал. Воевода догадывался, какие страсти бушевали сейчас в душе Люта, понимал, как тому нелегко, и потому молчал тоже.

Варяги, предки Люта, пришли на Русскую землю вместе с западнославянским князем Рюриком, вытесненным из родных мест многолетним нашествием норманнов и германцев. Рюрик с братьями Трувором и Синеусом[156]