Быть похожим на Давида Сасунского - [16]
— Почему?
— Он боялся, что Давид может отправиться на гору Цовасар и там встретить Мсра-Мелика.
— Ну и что? Он ведь сильнее Мсра-Мелика, чего ему бояться?
— Сильнее-то он Мсра-Мелика сильнее, но дядя Давида опасался, что Мсра-Мелик хитростью и коварством может погубить племянника. И правда, Давид по молодости лет был уж очень доверчив и неопытен.
Но однажды какая-то старуха всё же проговорилась молодому богатырю о горе Цовасар.
Давид тут же прибежал к своему дяде и стал просить: «Покажи мне дорогу к горе Цовасар, где любил охотиться мой отец — Мгер, Раздирающий Львов, и я поеду туда». — «Не надо, — ответил Давиду дядя, — там тебя может убить Мсра-Мелик». — «Так он же убьёт меня, а не тебя! Если не укажешь дорогу к Цовасару, клянусь хлебом и вином, я тебя накажу!» — закричал Давид в гневе.
— Я же сказал, что Давид Сасунский никого и ничего не боялся! — Давид резко сел в постели. Глаза его горели от возбуждения. — И что ему бояться? Он ведь сильнее всех на свете!
— Сынок, не прерывай меня. Дай докончить. Ещё посуду надо помыть… А я сегодня так устала на птицеферме. Ложись, ложись — слушай дальше. «Хорошо, хорошо, — сказал Давиду дядя, — я сейчас же сведу тебя на гору Цовасар. Только не сердись».
«Возьмите и нас с собой! — попросили тут жители города Сасун. — Там, наверное, тьма-тьмущая волков, медведей, козуль, диких баранов!»
И вот дядя Давида вывел свою лошадь, оседлал её. А Давид взял отцовский лук, стрелы и тоже сел на своего коня и двинулся за дядей. А следом за ними помчались сасунские молодцы на своих скакунах. Когда они подъехали к горе Цовасар, то увидели, что она обнесена высокой стеной.
«Дядя, что это за стена?» — спросил Давид. «Ее воздвиг твой отец, чтобы звери не убежали».
Услышав это, Давид вырвал огромный дуб с корнями и стал пробивать стену.
— Вырвал дуб с корнями?! — Давид даже рот открыл от удивления. — Как это можно вырвать дуб?
— Ты забываешь, сынок, что Давид Сасунский был не простым человеком, а богатырём… — Мать наклонилась и погладила сына по голове. — И обвалился огромный кусок стены, и глазам жителей Сасуна открылся густой тенистый лес, прозрачные горные родники и озёра, вокруг которых разгуливали тесными стадами медведи, лисицы, олени, дикие бараны и разные другие звери.
Обрадовались сасунские молодцы, схватились за свои луки и хотели убить дикого барана или козулю. «Эй, вы! Не смейте трогать зверей! — закричал Давид громовым голосом. — Мой отец заточил в темницу вольных зверей, а я освобождаю их не для того, чтобы вы убивали их!» — «Но, Давид, — взмолился его дядя. — Мы же проголодались. Убьём хоть одного барана и зажарим его». — «Нет, не стану я убивать пленных, — твёрдо сказал Давид. — Эти звери в плену, а разве можно убивать пленных? Пленного зверя и старуха может убить. А мужчина должен охотиться только на вольного зверя».
И пошёл Давид крушить ножищами и кулачищами стену вокруг горы Цовасар, пока она не превратилась в груду развалин. «Гей вы, пленные звери! — загремел его богатырский голос. — А ну, выходите отсюда побыстрей да живите отныне на воле!»
Потом Давид обежал всю гору кругом, обшарил каждый куст и скалу — а вдруг где какой зверёк притаился. Жалко ведь его! «Ну а теперь, — обратился он к сасунцам, — кто из вас поудалей, может охотиться, только по-честному, как положено мужчине». Вот какой человек был Давид Сасунский, — улыбнулась мать. Но горящий взгляд мальчика был устремлён не на мать, а поверх её головы, куда-то вдаль, где ему виделась сказочная гора Цовасар и освобождённые Давидом звери…
— А дальше? — очнулся Давид.
— Всё. На этом и кончается сказ. А теперь спокойной ночи, сынок. — Мать потрепала ему волосы, выключила свет и вышла из комнаты.
Как-то в конце ноября Левон — отец маленького Давида — отправился в горы на охоту. Добравшись до подножия горной гряды, он привязал лошадь у родника, а сам с ружьём в руке стал бродить по склонам высоких гор, поросших густым кустарником и лиственницей, высматривая под деревьями свежие следы горных коз или диких баранов. Однако то ли их становится мало в наши дни, то ли, спасаясь от людей, горные козы стали выбирать теперь дикие, неприступные участки гор, где они могут спокойно щипать траву в расщелинах скал, — как бы то ни было, не всякому охотнику нынче удаётся напасть на след этих диких животных.
Небо было безоблачное, ясное. Светило яркое солнце. Часа два безуспешно побродив с ружьём наготове, Левон решил подняться выше в горы, ближе к вершинам, где пореже деревья и кустарники и где над крутыми теснинами нависают огромные нагромождения недоступных отвесных скал. И вдруг, когда, казалось, он потерял всякую надежду, Левон случайно поднял голову и — удача! — заметил на выступе скалы гордый силуэт застывшего хозяина гор, словно обозревавшего свои владения. Голову его украшали крутые витки рогов.
«Ну и красавец!» — подумал Левон и с сожалением спустил курок. Козёл дёрнулся всем телом, подпрыгнул высоко в воздухе и в следующую минуту рухнул вниз. Левон очень обрадовался, что попал в козла. Он побежал к подножию скалы. Там он увидел подстреленного козла, который лежал на боку. Животное тяжело дышало, из правого бедра хлестала кровь. Левону стало не по себе, он перевязал ему рану, чтобы остановить кровь. Горный козёл дёрнулся разок, но затем бессильно уронил голову на землю и притих. К вечеру с добычей поперёк седла Левон вернулся в посёлок.
