Быть лучшей - [116]

У Филипа не было сил не то что спорить, но даже отвечать.

Посидев немного, он снова принялся мерить шагами комнату, вышел в коридор. Волнение его достигло предела. Чтобы хоть как-то успокоиться, он вернулся в комнату и позвонил в Башню Макгилла. Поговорил с Барри и Мэгги. Время от времени он перекидывался несколькими словами с матерью и Шейном, но в основном с мрачным видом глядел в окно.

Он умел владеть собой и не теряться в самых трудных обстоятельствах. Всю свою сознательную жизнь он был человеком действия, человеком, способным принимать решения и не отступать от них. Даже в крайних случаях он сохранял твердость. Но сейчас, в самый, может быть, трудный момент своей жизни, он не знал, что делать. Врачом он не был и потому не мог помочь самому любимому человеку. Чем дальше, тем большую растерянность он испытывал – растерянность и страх.

Около трех ему разрешили навестить Мэдди, которая все еще находилась в реанимации. Состояние ее было прежним, и она никак не реагировала на его появление. Филип вернулся в приемную, ощущая, как боль и отчаяние захлестывают его.

Все попытки Шейна и Дэзи успокоить Филипа были безуспешны.

– Я знаю, что в такие моменты никакие слова не помогут, – сказала Дэзи. У нее сердце кровью обливалось от страданий за сына и сноху. – И все равно, милый, надо набраться мужества и надеяться. Мэдди сильная. Если кто и может выбраться из такого положения, так это она.

Филип посмотрел на мать, кивнул и тут же отвернулся, чтобы она не видела его искаженное лицо.

В четыре появился Алан Стимпсон и негромко объявил, что он только что закончил просвечивание.

– У вашей жены произошло сильное кровоизлияние в мозг. Собственно, я это с самого начала предполагал, но надо было убедиться окончательно, – сказал он.

Филип с трудом проглотил слюну. Оправдались худшие ожидания.

Он спросил дрожащим голосом:

– А у вас есть хоть какое-то предположение, чем могло быть вызвано кровоизлияние?

Алан Стимпсон немного помолчал.

– Может, виновата беременность. Мне приходилось сталкиваться с подобными случаями.

Филип обмер.

– А теперь я собираюсь произвести трепанацию черепа, мистер Эмори. Может, вы хотите взглянуть на жену, пока ее готовят к операции?

– Да, – Филип посмотрел на мать. – Как бы ни закончилась операция, надо послать за отцом Райаном. Мэдди наверняка захотела бы, чтобы в такой момент рядом был священник. Мама, можешь позвонить ему от моего имени?

Эта просьба, только усиливавшая худшие опасения насчет Маделины, привела Дэзи в замешательство. Тем не менее она кивнула.

– Хорошо, – стараясь говорить как можно спокойнее, откликнулась она. – Сейчас позвоню, милый.

– У меня большие надежды на то, что операция окажется успешной, – сказал доктор Стимпсон, переводя взгляд с Дэзи на Филипа. – И я сделаю все от меня зависящее, чтобы спасти вашу жену.

– Спасибо, доктор, – просто сказал Филип.

Они вышли из комнаты и молча зашагали по коридору. Нейрохирург проводил Филипа в палату, находившуюся в двух шагах от операционной, и тихо закрыл за ним дверь.

Филип подошел к Мэдди.

Он глядел на нее, и сердце его изнывало от любви. Какой же маленькой и беззащитной казалась она на этой узкой больничной койке. Лицо ее было бледно, как мел, как простыня. Еще раньше доктор Стимпсон предупредил его, что им придется сбрить Маделине волосы. Ее чудесные каштановые волосы. Но какое это имело значение? Лишь бы она осталась жива. Сейчас они разметались по подушке. Он прикоснулся к ним, ощущая их шелковистую мягкость, наклонился, поцеловал локон.

Присев на стул, Филип взял Маделину за руку. Она была совсем вялая. Потом он наклонился и, поцеловав жену в щеку, прошептал в волосы:

– Не оставляй меня, Мэдди. Прошу тебя, не оставляй. Борись. Борись за жизнь, любимая.

Подняв голову, он долго глядел на нее, пытаясь уловить какой-нибудь намек на то, что она услышала его.

Впрочем, он знал, что это невозможно, Мэдди лежала такая безжизненная.

Он снова поцеловал ее и вышел. Горе поглотило его.

– Что-то у меня часы остановились, – сказала Дэзи, обращаясь к Шейну. – Который час?

Шейн взглянул на часы.

– Около шести. Может, принести чаю?

– Да, неплохо бы. А как вы, отец Райан?

Священник, появившийся незадолго до этого в больнице, поднял глаза от молитвенника.

– Благодарю вас, миссис Рикардс, вы очень любезны. Пожалуй, выпью чашечку.

– Филип?

– Я бы предпочел кофе, ма, если… – Он оборвал фразу, не договорив. В комнату вошел доктор Стимпсон.

Закрыв за собой дверь, он тяжело прислонился к ней. На нем был зеленый хлопчатобумажный халат и брюки того же цвета. Он явно пришел прямо из операционной. Не говоря ни слова Алан Стимпсон не мигающим взором смотрел на Филипа.

Филип, в свою очередь, не отрывал от него взгляда. На лице хирурга застыло странное выражение, понять которое было невозможно.

– Мне очень жаль, мистер Эмори, очень, – наконец проговорил хирург. – Я сделал все, что мог, чтобы спасти вашу жену, но… она только что скончалась на операционном столе. Примите мои соболезнования.

– Нет, – сказал Филип. – Нет.

Он потянулся рукой к спинке стула и изо всех сил вцепился в нее. Костяшки пальцев побелели от напряжения. Он чуть покачивался.