Быть Хокингом - [16]

В моем присутствии Хокинги редко действовали в соответствии с мифом о чтении за столом, принятом в их семье. Трапезы обычно сопровождались общей беседой, которую спокойно направляла мать Стивена, стоически переносившая вспыльчивый характер мужа. Фрэнк Хокинг, требовательный и резкий, в глубине души не был жестокосердным. Его выпады большей частью направлялись на вопиющие промахи неодушевленных предметов, например кухонный нож, который отказывался резать, разбитое стекло или упавшую вилку, но никогда – на людей из круга семьи. В общении с юным Эдвардом, склонным к истерикам перед отходом ко сну, он проявлял чудеса сдержанности и терпения. Что касается Стивена, которого, очевидно, больше не мучили наплывы плохого настроения, то его бесстрастный философский взгляд на жизнь стал залогом более мирного семейного климата.

Разговоры за ужином были, как я и ожидала, интеллектуального характера и касались в основном политических и международных вопросов. Поскольку Филиппа поступила в Оксфорд, где изучала китайский язык, то речь часто заходила о «культурной революции»[33]. Я была мало осведомлена в части восточной истории и политики, поэтому сочла благоразумным хранить молчание, дабы не выдать свое невежество. Испания и Франция представлялись узкими и малозанятными предметами в сравнении с Востоком, и никто из присутствующих не выражал ни малейшей заинтересованности ими и их культурой. В любом случае Хокингам было известно о Франции все, что дóлжно знать, поскольку у Изабель имелись французские родственники. Им также было известно и то, что дóлжно знать об Испании, поскольку она с детьми прожила три месяца в непосредственной близости от дома Роберта Грейвса[34] в деревне Дейя на острове Майорка, когда зимой 1950 года Фрэнк находился в длительной отлучке, изучая тропическую медицину в Африке. Берил Грейвс была подругой Изабель со студенческих лет в Оксфорде, а имя Роберта Грейвса почиталось Хокингами как икона.

После ужина, когда со стола была убрана посуда, молодая часть публики играла в настольные игры. Стивен фанател по настольным играм с раннего детства и вместе с лучшим другом Джоном Маккленаганом разработал длинную и сложную династическую стратегию, в состав которой входили генеалогические древа, поместное дворянство, обширные землевладения, епископства для младших сыновей и налоги на наследство. К сожалению, эта игра не сохранилась, так что нам пришлось снисходить до Cluedo[35], скрабла[36] и маджонга, знаменитого своей сложностью китайского домино с изящными резными фишками из слоновой кости. Я уже была свидетелем удивительных достижений Стивена в области крокета; его предложение научить меня игре в шахматы повлекло за собой те же последствия. Тем не менее для игры в скрабл я не нуждалась в наставнике, поскольку игры в слова всегда хорошо мне удавались – это искусство я усвоила еще в детстве из многочисленных игр «Лексикона», открытых для меня говорливой и изобретательной тетей Эффи, сестрой моей бабушки, у которой я гостила в северном Лондоне.

Если для настольных игр не набирался кворум, то после ужина мы со Стивеном сидели у огня, слушая, как его мать пересказывает эпизоды семейной истории. Я обожала ее рассказы и хотела стать похожей на нее. Она была выпускницей Оксфорда, до замужества работала налоговым инспектором, отличалась интеллектом и остроумием, но полностью отдала себя семье, очевидно, не обладая никакими профессиональными амбициями. В то время она преподавала историю в частном пансионе для девочек в Сент-Олбанс, где ее значительный интеллектуальный потенциал явно недооценивали. Она взяла на себя труд рассказать мне о своем прошлом и прошлом семьи Хокинг и выполняла эту миссию с философской отстраненностью. В родительской семье она была вторым по счету ребенком из семи, родилась в Глазго, где ее отец, сын богатого котельщика, работал врачом. Хотя ее семья переехала в Плимут на корабле в ранние годы ее жизни, она прекрасно помнила строгий аскетизм дедовского дома в Глазго, где семейная молитва в гостиной, обязательная для посещения всех членов семьи и слуг, составляла единственное дозволенное развлечение. По материнской линии ее предком был Джон Ло оф Лористон[37], который, разорив французов в XVII веке, переехал в Луизиану. В ее рассказе оживали разнообразные затяжные семейные междоусобицы, большинство из которых касалось денег, поскольку лишение неугодного родственника наследства по завещанию было весьма распространенным и приемлемым способом выражения глубокого пуританского неудовлетворения.

Предки отца Стивена были богобоязненными йоркширскими фермерами. Их притязания на знатность связывались с одним из предков, который в начале XIX века служил наместником у герцога Девонширского. В ознаменование своего высокого положения он построил для себя значительных размеров особняк в Боробридже, Йоркшир, и назвал его Четсворт. С той поры состояние семьи значительно сократилось, вследствие чего некоторые сельскохозяйственные проекты дедушки Стивена привели к разорению, так что бабушка Стивена вынуждена была спасать пятерых детей – четверых сыновей и дочь – от прозябания в нищете. Она справилась с этой задачей, открыв школу в собственном доме. Успех предприятия приписывают сильному характеру бабушки. Деньги, богатство, его приобретение и утрата постоянно фигурировали в рассказах Изабель, склонной ценить в людях в первую очередь умственные способности, а не честность или доброту. Обаяние рассматривалось как серьезный недостаток, а обладавшие им люди – как те, кому ни при каких обстоятельствах не стоит доверять.