Быть эгоистом. Универсальные правила - [18]

Вот ребенок делает уроки, но видно, что никакого удовольствия это занятие ему не приносит, поэтому он постоянно отвлекается, решает задания тяп-ляп и т. п. И это понятно: уроки – вещь исключительно неинтересная, нудная, а кроме того, за них надо отчитываться и двойку можно получить, так что они ни с какого боку не радуют. И вообще ребенок не понимает, зачем ему нужно учиться, он и без учебы себя хорошо чувствует.

Он же не представляет себя, например, тридцатилетним, он не знает, что эти знания будут необходимы ему для миллиона самых разных вещей. Это мы понимаем, это нам кажется естественным – мол, пока есть в молодости время (так нам, взрослым, сейчас кажется), надо все силы бросить на учебу. В нем, в нашем ребенке, таких мыслей нет и быть не может, он смотрит на все это совсем с другой колокольни. Уроки для него – это бессмысленная и крайне неприятная трата сил. Поэтому то, что для нас – «тяп-ляп», для него – подвиг и жертва, которую он ежедневно приносит своим родителям (или своему страху)!

А как мы поступаем, когда видим это «тяп-ляп»? Мы думаем: «Ну что ж ты такой бездарь! Разве это непонятно – от твоей учебы зависит твоя будущая жизнь!» Некоторые добавляют: «Вот я в твои годы!..» Но, помилуй бог, неужели же мы так наивны и полагаем, что наше нынешнее восприятие нашего прошлого соответствует реальному положению дел?! Нам просто хочется казаться себе хорошими, и поэтому наша память избирательно подбирает соответствующую информацию: то, как мы хотели учиться, она в этот момент высвечивает, а то, как мы отлынивали от учебы, напротив, уводит в тень. В действительности же мы, равно как и наши дети, не хотели в свое время делать заданные нам уроки.

После же такого самонастроя на нас накатывает раздражение. Мы смотрим на своего ребенка неласково, может быть, даже кричим, сучим руками, сыпем проклятиями. А ведь ребенок наш в этот момент учится! Получает ли он от наших криков удовольствие? Что-то я очень сильно в этом сомневаюсь! А неудовольствие? В этом сомнений нет никаких!

И что же мы таким образом сделали? Мы взяли и собственными руками сформировали в нашем ребенке отрицательное подкрепление в отношении учебы! Создали в его голове ассоциацию: «уроки – это состояние, при котором плохо». Проще говоря – мы самолично отбили у него желание учиться. Вот и думай теперь, что ты делаешь для себя, а что – для другого; что для своего раздражения, а что – для своего ребенка; что для своей роли «хорошего родителя», а что – себе на благо и своему малышу на радость. Поняв, что образование ребенка нужно вам, а не ему, вы перестанете на него давить, раздражаться и браниться. Вы уже не сможете воспринимать его успехи как должное, а потому будете им искренне радоваться. И надо ли говорить, что ради этой родительской искренней радости любой ребенок пойдет на все – в лепешку разобьется, горы свернет и звезду с неба достанет. Вспомните, с каким удовольствием вы делали в свое время что-то приятное для своих родителей. Вспомните, как вам было радостно их радовать! В результате же учеба перестанет восприниматься ребенком как некое неизбежное зло, и он, весьма вероятно, изменит к ней свое отношение.

И тогда вам больше не придется годами ежедневно аргументировать тезис о необходимости и важности учебы, ребенок сам вам об этом расскажет, потому что он будет видеть, сколь это ему выгодно – хорошо учиться. Он будет это знать, а не иметь на этот счет абстрактные представления. Ваша радость – по сути, обычное положительное подкрепление (как кусок колбасы для собаки). Но всякое подкрепление хорошо вовремя – дорога, как известно, ложка к обеду.[10]

А вот убеждать ребенка в том, что где-то там его ждут какие-то эфемерные положительные подкрепления («уважение», «достаток», «слава»), – это потратить силы впустую. Когда И. П. Павлов дрессировал свою собаку (прошу прощения за такой пример), он давал ей мясо сразу после включения лампочки. Если бы он только обещал собаке: «Когда-нибудь ты поймешь, как это важно! Мы получим с тобой за это Нобелевскую премию! А тебе поставят памятник!», то никогда не создал бы учения об условных рефлексах, потому что в таких условиях их у собаки не сформировалось бы.

Как ни крути – мы живые существа, а потому нам нужны положительные и отрицательные подкрепления. В зависимости от того, положительные или отрицательные эмоции мы испытываем, занимаясь тем или иным делом, наш мозг и принимает решение – какое дело делать, а какое нет.

И если мы хотим добиться от человека (ребенка, супруга, сотрудника и др.) какого-то определенного поведения, то дело, которое он делает и которое мы хотим, чтобы он делал, должно приносить ему положительные эмоции. Тогда он сам захочет этим делом заниматься, а нам не придется бесконечно погонять его батогами. И ведь это от нас зависит, какие эмоции он испытывает! Но нам вряд ли удастся побудить в нем положительные эмоции, если мы будем думать, что мы делаем ему одолжение.

И гении иногда ошибаются…

Вот мы опять вернулись к Ивану Петровичу Павлову, но сейчас я бы хотел рассказать не об его открытиях (об этом и так речь заходит слишком часто), а об одной его, можно даже сказать, промашке. Да, и гении иногда ошибаются. Все мы еще со школьной скамьи помним павловский, ставший классическим, эксперимент, когда ученый вырабатывал у собаки условный рефлекс – слюноотделение на прежде нейтральный стимул (включение лампочки, звонок, звук метронома). В общем, ничего сверхъестественного: собаку ставят в специальный станок, где она фиксируется лямками, потом включают метроном, дают ей пищу, через какое-то время – дубль два, три… И наконец включают метроном, а мяса не дают, но у собаки выделяется слюна – возник условный рефлекс на метроном.