Быстрая Молния - [38]

На протяжении всего этого эпического сражения, разыгравшегося внизу, Светлячок, казалось, вовсе не дышала. Видения и воспоминания о другом мире исчезли и растворились в мрачной действительности мира настоящего. Даже на корабле ее укрывали и ласкали, а сейчас она смотрела на смерть под звездами и луной и вдыхала запах горячей алой крови в запятнанной кровавыми потеками ледяной чаше Ассисуи. Запах становился все гуще. Трое охотников с ножами торопливо занялись Уопаском, пока тепло жизни не покинуло его. Они содрали с него шкуру. Они принялись разделывать его тушу, складывая куски мяса в кучу и швыряя жадным, прожорливым собакам обрезки в виде подачки. И тут, взглянув наверх, один из эскимосов увидел Светлячка, четким силуэтом выделявшуюся на фоне неба. В азарте и возбуждении даже собаки не заметили ее. Охотник замер; затем он привстал, медленно и осторожно протянул за спину руку и резко взмахнул ею. Трепещущее копье, похожее на ассагай абиссинских негров, свистнуло в воздухе. Стальное зазубренное острие ударилось о лед в нескольких дюймах от лап овчарки. Еще немного, и оно пронзило бы ее. Звон стали, падение древка и суматоха внизу немедленно возбудили в ней ощущение опасности, и Светлячок отскочила назад. В тот же миг Быстрая Молния присоединился к ней и легкой рысью увел ее прочь от жестокой сцены кровавой бойни.

Для него не было трагедией то, чему они явились свидетелями. Это было всего лишь убийство, событие, наиболее часто встречающееся в принадлежавшем ему мире. Он не разделял переживаний Светлячка, потому что не был ни испуган, ни потрясен. Он был разочарован. Состоялась битва, как раз такая, о какой он мечтал, а он не имел возможности в ней участвовать! Только это и огорчало его в гибели Уопаска. По мере того как обращенный к морю обрывистый склон Ассисуи оставался все дальше и дальше позади, стремление поразить очаровательную спутницу доказательствами своей выдающейся доблести и отваги опять начало распирать его. Если опуститься в этом вопросе до неприкрытой правды, то Быструю Молнию впервые в жизни обуяло желание позадаваться и пустить пыль в глаза. Как вино возбуждает разум, так и счастье пробудило его тщеславие, и он страстно искал любую возможность, чтобы проявить себя.

В подобном настроении он вел Светлячка к материковому краю Ассисуи. С этой стороны ледяная гора опускалась до уровня снежной равнины — длинный ровный холм из гладкого льда, футов трехсот или четырехсот от вершины до основания. При обычных обстоятельствах именно здесь Быстрая Молния проявил бы особую осторожность и осмотрительность. Но в эту ночь он был самим дьяволом в своем великолепном пренебрежении к возможным неприятностям и бежал по предательскому склону так гордо и беспечно, словно Ассисуи не смел сегодня сыграть с ним никакой скверной шутки. Для Светлячка мерцающий склон выглядел достаточно невинным. Ничего в нем не было такого, что могло бы ее встревожить. При свете луны и звезд он казался ей вполне легким и удобным для спуска.

И тут произошло непредвиденное. Быстрая Молния поскользнулся. Туловище его потеряла равновесие вместе с точкой опоры, и в течение нескольких секунд он висел, цепляясь за лед лишь когтями задних лап. Затем, дюйм за дюймом, когти его постепенно теряли опору, и перед испуганными и удивленными глазами Светлячка он начал свой малодостойный и не слишком элегантный спуск. Около дюжины ярдов он скользил, как на санях; затем ледяной выступ развернул его в сторону, и он окончательно утратил чувство равновесия. С этого момента он уже не представлял себе, что с ним происходит. Последнее, что он запомнил, была Светлячок, глядевшая на него сверху, с края обрыва Ассисуи. Три сотни футов он катился и кувыркался, набирая во время своего головоломного спуска все большую скорость. Он перелетал через рвы и канавы на ледяном склоне; дух окончательно был вышиблен из него; он скользил по склону то спиной, то носом, но чаще всего катился кубарем, совершая в воздухе неимоверные сальто-мортале. Когда он достиг подножия горы, он напоминал мешок с зерном, утративший форму от долгой тряски. Шатаясь, он с трудом поднялся на ноги. В голове шумело и кружилось. Внутренности в животе, казалось, спутались в клубок и теперь пытаются развернуться. Но он не ослеп, — и то, что он увидел, сразу привело его в чувство и побудило к немедленным, хоть и не совсем уверенным действиям. В результате акробатического спуска по склону Ассисуи он приземлился прямо посреди компании полярных зайцев. Большие белые создания были ошеломлены и парализованы его неожиданным появлением. Возможно, они приняли его за обломок льда. Прежде чем зайцы поняли свою ошибку, один из них уже оказался в зубах у Быстрой Молнии. Придушив зверька, он растянулся на животе, держа добычу между передними лапами, и перевел дух.

Он поймал зайца совершенно инстинктивно. Это получилось так, словно его тело, натренированное в определенном направлении, действовало как некое механическое устройство. Теперь, когда его сознание прояснилось, наличие мертвого зайца стало постепенно приобретать для него определенное значение. Он быстро сообразил, что зайца можно преподнести Светлячку в качестве оправдания своего неожиданного и не очень изящного спуска. Его гордость и достоинство были несколько унижены, но самообладание вернулось после того, как он более устойчиво утвердился на ногах, держа в зубах большого белого зайца. Он вернется к Светлячку с добычей. Он даст ей понять, что именно для этого он и совершил свой головокружительный спуск с ледника Ассисуи. Он рысцой побежал к краю ледяного склона и тут внезапно опять остановился. Вновь его планы потерпели катастрофу. Он услыхал визг и испуганное: «уай, уай, уай-и-и!..“