Былинка-жизнь - [9]

4. Во владениях Большой Рыбы c зигзагом

Утром следующего дня Имоджин уже сидела в седле перед дюжим ратником, утирающим усы в предвкушении неожиданных каникул — разве можно зачесть за ратный труд слежку вполглаза за тремя ушлыми мальцами? Справедливости ради следует отметить, что службу эту он исполнял впервые: иначе вряд ли был бы так в себе уверен.

Принцы сбили с ног не одно поколение мамок, нянек и дядек. В преддверии грандиозной пакости, которую они собирались ему устроить, мальчишки и не думали прикидываться паиньками. Препоручив стражу заботиться об Имоджин, они с гиканьем носились туда-сюда по дороге и вдоль нее, словно бы нарочно в поисках колдобин, чтоб голову сломить. Конюшие уже научены были предоставлять мальчишкам лучших лошадей: худшие попросту не выдержали бы темперамента близнецов.

День был блеклый, сероватый, ничего особенного как будто не предвещавший. Рыбалка, правда, сама по себе взывала к их азарту, но ее притягательность в глазах компании меркла в сравнении с Приключением, которое выдумал им Олойхор. Так что сегодня требовалось только перетерпеть. Взрослые, и первый среди них — отец, были не врагами, упаси бог, но противниками в сложной и бесконечной игре, задачей которых было не позволить детям ничего такого, что могло бы доставить им удовольствие. Не спать по ночам, шепчась в спальне, к примеру, или же напротив, спать до обеда, купаться прежде, чем наступит июнь, или же после Дня Грома, брать чужих лошадей и трогать «взрослое» оружие, а также не оказываться в нужное время там, где их ожидают. В основном это последнее касалось уроков, и наказание здесь следовало незамедлительно и было весьма суровым.

Имоджин вела свою «войну» наравне с принцами, только сражаться ей приходилось с Агарью, куда более непримиримой и бдительной во всем, что касалось достойного девичьего поведения.

Дорога извивалась, покрытая спекшейся под солнцем белой пылью. На крупе лошади, обремененной совокупным весом соглядатая и Имоджин, ехал мешок с припасами на тот случай, коли рыбацкое счастье от них отвернется. Да и вообще не бывало случая, чтобы краюха свежего хлеба и луковица в соседстве с тремя ребячьими ртами оказались лишними. С большой долей вероятности можно было также утверждать, что в мешке имеется неуставный жбанчик с пивом, дабы скрасить стражу службу. Да и сам страж был к ним приставлен главным образом для пригляду, чтобы принцы не вытворили чего-нибудь несусветного. Потому как по части самообороны от лихих людей и диких зверей от двоих обученных пятнадцатилетних отроков проку было куда больше, чем от мобилизованного деревенского увальня.

К слову, сегодня с утра поиски сокровищ казались Имоджин занятием настолько неправдоподобным и выморочным, что она вполне удовлетворилась бы простой рыбалкой. Сокровища представляли собой нечто такое, чему нет места в обыденной жизни. Не будь мальчишки, которых она в глубине души безмолвно обожала снизу вверх, так уверены, она взялась бы утверждать, что никаких сокровищ вовсе не существует в природе. Разве что тряпичные куклы и рыболовные крючки.

Впрочем, в свои двенадцать лет она давным-давно утратила интерес к тряпичным куклам. В свои двенадцать лет она поняла, что мир принадлежит мужчинам. А ей только задрав голову смотреть, как они вскидывают коней в высокие прыжки и принимают твердь под копыта. Король Клаус — царь и бог, единственная реальная мировая сила, какую она видела воочию — относился к ней, как к родной дочери, но только потому, что тому была какая-то причина, корни которой уходили вовне. Если Олойхор и Ким брались ей служить, то делали это только до тех пор, пока им самим этого хотелось. Имоджин уже выросла из тех лет, когда маленькая девочка умиляет всех сама по себе, и еще не вошла в годы, когда кто-то может ее действительно и сильно полюбить. Голенастый птенец с облупившимся носом и грязью под ногтями, красивая не больше, чем добрая половина кухарок. Сейчас Агарь стала с нею особенно строга, запрещая ей все на свете и мелочно придираясь к совершенно, казалось бы, невинным вещам. Собственное положение казалось Имоджин шатким, как положение вдовы, и зависело только от симпатии близнецов.

На женской половине на нее и вовсе косо поглядывали.

Может, из-за Лорелеи, которая откровенно отворачивалась, стоило ей только завидеть Имоджин. А может, и просто из-за того, что невеста. Была б еще она немыслимых голубых кровей, принцесса из Заморья! Так нет ведь, родовитостью Имоджин могла тягаться разве что с королевской птичницей, а стало быть, почему — она, и какого ляда было выписывать ее из Плоских Земель? Было довольно трудно представить себе, что все может измениться в одночасье. Еще труднее было вообразить, что это она сама может все изменить и выстроить желания мужчин по своему собственному вкусу. Хотя, в сущности, красивая женщина, которой она обещала вскорости стать, рано или поздно обязательно пришла бы к такому выводу. Да и мужчины подходящие были уже под боком.

В этом смысле она была им точно такой же противницей, каким казался им отец, а ей — нянька.

От большака ответвилась тропа, бывший проселок, затянутый юным подлеском, нетронутым с тех самых пор, как мельница перестала быть мельницей, изменив свой официальный статус на место рыбалок царствующей династии. Новую мельницу построили ближе к заселенным местам, обеспечив ее необходимым перепадом высот и искусственным прудом. Новый мельник к тому же оказался не так мрачен и нелюдим, как старый, хоть люди и поговаривали, что ни с одним из их породы дело не может быть чисто. И старая мельница с тех пор совершенно пришла в упадок. Если бы путники наехали на нее зимой, увидели бы черные от времени руины, торчащие из снега, как останки, покрытые иссохшей плотью.