Быль о полях бранных - [95]

— Передай, — отвернулся Кострюк. Руссы уже поворотили коней, когда за спиной у них громко звякнуло что-то.

Семен Мелик и его товарищи обернулись мгновенно и вырвали из ножен мечи. Любопытное зрелище открылось перед ними: с пятнистого высокого коня валился Кострюк, закрыв лицо ладонями. Сквозь скрюченные пальцы густо сочилась кровь!

Одновременно посол увидел высокого смуглого всадника с обнаженной саблей в руке.

Семен и понять-то ничего не успел, как прямо у него на глазах среди знатных татар случилась скоротечная рубка. Еще несколько тел свалились наземь. И все так же скоро утихомирились.

— Эй, урус-килича, подожди! — подъехал к парламентерам тот самый смуглый всадник. — Я туменбаши Абдуллай. А это мои друзья. — Он махнул рукой назад. — Скажи коназу Ди-митро: мы сдаемся. Но, — он помедлил, — только с тем условием, если он отпустит нас в наши степи!

— Великий Князь Димитрий Иоаннович согласен! — сказал русский посол. — Но... — он тоже помедлил, — только за выкуп.

На протестующие жесты ордынских военачальников Семен Мелик сообщил:

— Выкуп небольшой. Всего лишь по динару за человека и по полдинара за коня. Оружие тут оставьте.

— Пропусти нас к обозу,— попросил Тенгиз. — Там наши динары и дирхемы.

— Теперь они наши, — возразил посол. — Воевода Боброк и рязанский болярин Прошкин побили ваших обозников и захватили все добро. И... оковы железные тоже, — скептически усмехнулся русс.

— Это плохо, — огорчился Абдуллай. — Теперь надо за новым серебром гонцов в Орду слать.

— Шлите.

— Хорошо. Где сложить оружие?

— Тут и кидайте. — Семен Мелик ткнул пальцем под ноги Абдуллая. — А там, — он указал на берег Оки, — вы безоружными встанете.

— Мы хотели бы похоронить своих павших батыров.

— Это потом. Петро, — обернулся воевода к одному из своих спутников, — скачи к Великому Князю и скажи ему, что Орда склоняет перед ним свои стяги...

Но не все ордынцы согласились сложить оружие. Те, кто стоял напротив дубравы, в отчаянии ринулись к бродам и ударили по ладейной дружине Боброка. Завязался отчаянный бой. Руссы, умело лавируя на стрежне реки, почти безнаказанно расстреливали обезумевшего от страха и бешенства врага. Многие татары в реке утонули. И неведомо, удалось ли бы кочевникам прорваться на другой берег, но, видимо, бог татарский помог им: на правом берегу Вожи они увидели густые толпы соотечественников. Это «подоспел» к битве Кудеяр-бей во главе почти двух туменов. Руссы на реке сражались мужественно, но вынуждены были расступиться. И часть обреченных батыров вместе с Батман-беем прорвалась к своим...

Туменбаши Абдуллай к этому времени уже сложил оружие вместе с десятком тысяч своих подчиненных. Так же поступил и Тенгиз. Они, может быть, и последовали бы за Батман-беем, но конница русская успела отрезать их от Вожи. Впрочем, оба новоявленных темника прекрасно понимали, что в Орде их, кроме мучительной казни, ничего не ждет: Мамай свирепо преследовал изменников.

Смелый и решительный Кудеяр-бей хотел было с ходу перейти реку и вмешаться в события. Но паника среди спасшихся воинов Бегича перекинулась и на его стан. Молодой полководец потратил немало сил и энергии, чтобы восстановить порядок.

А на стрежень вновь вернулся флот воеводы Боброка. Огненосные стрелы почему-то не смогли поджечь его. Железные же болты арбалетные заставили татар отхлынуть от берега. К тому же на противоположной стороне Вожи выстроилась железная пехота руссов. Кудеяр-бей в бешенстве скрипнул зубами и приказал ставить юрты.

Огромное красное солнце садилось за горизонт. А вскоре день посерел и угас.

Дмитрий Иванович, верхом на коне, смотрел через реку. Там тысячи ярких точек запятнали тьму. Там пылали татарские костры. Кудеяр-бей, как и ожидал Великий Князь, не ушел. А это значило: наутро грядет новая битва!

Руссы, уставшие в изнурительном сражении, ночь провели без сна. Почти никто не притронулся к еде. Специально выделенные отряды и доброхоты ходили по полю недавней брани, подбирали раненых и сносили их к берегу Оки, где при свете костров суетились лекари. Подбирали не только своих, но и татар тоже. Тех сносили в стан пленных. Ордынцы удивлялись великодушию руссов и не ведали, что не по-русски это — убивать беспомощного врага.

Абдуллай предлагал Льву Морозову помощь, но тот остерегся ночью выпускать на волю пленных.

Павших покамест не трогали, и лежали они, где их застала смерть...

К утру дождик поморосил, но перестал скоро.

— Богоматерь поплакала над душами православных, — отметили русские воины.

— Аллах пролил слезы очищения на правоверных, павших в бою, — говорили татары. — Теперь все они в рай попадут.

Русские военачальники стояли рядом с великим князем у кромки берега. Мучительно долго тянулась ночь. Костры на той стороне мигали зловеще, и, казалось, собралось там неисчислимое множество голодных волков, готовых броситься на все живое и растерзать в клочья...

А когда светло стало, увидели руссы, что противоположный берег пуст.

Бежали ордынцы! Не решились на битву! Все! Победа!

— По-обе-е-е-да-а! — громом прокатилось над рекой, над равниной, над бескрайними русскими лесами.

— Победа, — прошептал Дмитрий Иванович и стукнул кулаком по луке седла.