Буйная Кура - [52]

Салатын стояла с тяжелым кувшином за спиной и ждала, что ей скажет Ахмед.

- Где твой отец?

Салатын неожиданно смутилась. Она только сейчас осознала, что платок сполз и открыл лицо, и что подруги остановились и ждут ее, и что она слишком задержалась около чужого мужчины. Вместо ответа Салатын показала глазами за реку, и Ахмед понял, что ее отец уехал на хутор. Спросить, нет ли письма от брата, девушка не осмелилась. Она торопливо прикрыла лицо, повернулась и пошла догонять подруг.

- Скажи отцу, чтобы пришел в "Заеж", - крикнул Ахмед. - Приехал человек, который видел Ашрафа.

- Как, моего брата? И что же он говорит?

- Там все хорошо. Ашраф посылает вам привет.

Салатын, услышав такую радостную весть, забыла о степенности и, весело вспорхнув, побежала к подругам. Мужчины стояли некоторое время, глядя вслед удаляющимся девушкам. А те оглядывались на них, щебетали, смеялись, чаще других оглядывалась Салатын.

- Сестра Ашрафа?

- Да.

- Очень похожа. Кто-нибудь из этих девушек ходит в духовную школу?

- Что вы! Сначала были кое-какие занятия. Но потом люди узнали, что молла вместо уроков рассказывает девушкам разную чепуху о заговорах, о гаданиях, стращает их нечистой силой, и перестали посылать своих дочерей в школу. Да и правильно сделали. Какой из нашего моллы учитель. Хитрости он мог бы научить. Сам совершенный неуч, а ведет себя, словно кладезь мудрости и знаний.

- Кажется, ты очень зол на моллу?

- Еще бы не зол! На наше духовенство возложена задача просвещения народа, а оно вместо того, чтобы просвещать, пугает его чертями, домовыми, гневом аллаха.

- Да, если мы хотим помочь народу, надо браться за дело самим. Если каждый из нас выучит и выведет в люди хотя бы одного человека и то великое дело.

- Так-то так. Но что можно сделать одному. От одной ладони не получится хлопка.

- Чтобы не быть одинокими и разрозненными, мы должны помогать друг другу.

Алексей Осипович помолчал, посмотрел в сторону села и спросил:

- Ну так как, сейчас пойдем навестим моллу Садыха или отложим?

- Бесполезный труд.

- Хотя бы познакомимся, посмотрим, что он из себя представляет.

По извилистой дороге, проходящей посреди села, они направились в сторону мечети. Было жарко. Алексей Осипович снял пиджак и перекинул его через руку. Он часто вытирал платком свою лысую голову. Мелкая дорожная пыль припорошила и сделала серыми черные туфли и брюки. Большая палка в руке завершала его живописный вид. Ребятишки, как воробьи, слетелись со всего села. Из-за изгороди они глазели и смеялись над этим странным мужчиной с раскидистой бородой. Алексей Осипович не обращал на них никакого внимания, даже шутливо говорил Ахмеду: "Смотри, над тобой смеются, над тем, что ты идешь с русским, у которого козлиная борода".

Во дворе мечети Алексей Осипович отряхнулся от пыли, надел пиджак, вытер платком лицо, шею, вытер подкладку фуражки, надел ее, поправил галстук и только тогда открыл Дверь мечети. Пахнуло сыроватой прохладой. Земляной пол мечети, аккуратно подметенный и политый водой, покрыт циновкой. Узкие полосы света, падающие из оконных проемов, похожих больше на щели или на бойницы, пересекались друг с другом и ложились на стены желтыми пятнами. В полосах света золотилась мелкая пыль. Всякий вошедший с яркой улицы в полуосвещенное помещение мечети видел в первую очередь эти полосы света, остальное пространство казалось заполненным темнотой. И уж никак нельзя было сразу разглядеть ребятишек, сидящих на полу в дальнем углу мечети.

Алексей Осипович остановился, потому что не видел, куда идти дальше. Надо было подождать, пока глаза привыкнут к темноте. Действительно, через какую-нибудь минуту Алексей Осипович увидел детей, сидящих, вернее, стоящих на коленях, и поодаль от них расположившегося на небольшом тюфячке моллу. Не сразу вошедшие услышали странный звук, похожий на свист прута или тонкой палки. Приглядевшись, они увидели, откуда происходит странный звук. Один из учеников был привязан к специальной скамье, на которой наказывают непослушных и нерадивых. Другой ученик по приказанию моллы сек своего товарища. Наказываемый корчился от боли, но не кричал.

Алексей Осипович и Ахмед по циновке неслышно подошли вплотную к молле, а тот, видно, так был увлечен созерцанием порки, что даже и не почувствовал присутствия в мечети посторонних людей.

Ахмед, узнав мальчика, которого секли, хотел было броситься к нему, но Алексей Осипович вовремя схватил его за руку и остановил. Он тихо спросил у моллы:

- В чем провинился этот мальчик?

Молла вскочил, словно его ужалила змея. А увидев Ахмеда, он поднял вверх руки и закричал:

- Убирайся отсюда, негодяй! Как посмел ты, нечестивец, переступить порог дома аллаха!

- Но, молла...

- Замолчи, не отверзай своих поганых уст! Мало того, что пришел сам, привел в мечеть и еще одного нечестивца. Убирайтесь отсюда!

- Молла Садых. Успокойтесь, - заговорил Алексей Осипович по-арабски. Меня никто не приводил, я пришел сам. И Ахмеда тоже пригласил я.

Услышав, что тот, кого только что обозвал нечестивнем, говорит на чистейшем языке самого пророка, молла смутился и замолчал. Он был настолько потрясен, что забыл даже опустить руки. Так они и стояли некоторое время друг перед другом: Алексей Осипович спокойно и тихо, а молла с поднятыми руками. Потом Алексей Осипович показал глазами на мальчика, привязанного к скамейке: