Буйная Кура - [47]

Поев, отец вытер тыльной стороной ладони рот, погладил усы, бороду, перекрестился.

- Большое спасибо тебе, Алексей Осипович.

- Почему ты так называешь меня, ведь я Алеша.

- Нет, ты уже вырос, ты уже Алексей Осипович.

Отец еще долго шутил с ним. Затем посмотрел на небо.

- Парит. Как бы не натянуло дождя. Ладно, Алексей, садись на коня и поезжай домой. Отвези охапку зеленой травы, а матери скажи, чтоб истопила баню, я приду, буду мыться.

Но вымыться в бане отцу уже не пришлось. В тот вечер действительно хлынул дождь. Осип пришел промокший до костей. Попросил постелить ему и сразу же лег в постель. Два дня его била лихорадка. Через неделю он умер от простуды.

... Алексей Осипович, задумавшись, не сводил глаз с фаэтонщика. Наконец он вздохнул и сказал:

- Вы очень похожи на моего отца. И он так же, как и вы, носил усы и бороду.

Иван Филиппыч покраснел, как ребенок, не знал, что ответить.

- Алексей Осипович, я простой фаэтонщик. А ваш отец, наверное...

- А он был простым крестьянином. У него ничего не было, кроме куска земли и двух лошадей.

- Не могу поверить, - удивился фаэтонщик и, сев удобнее, посмотрел на собеседника.

Алексей Осипович ясно видел, что фаэтонщик обрадовался такой новости. Казалось, его подменили. Когда отец, бывало, радовался, он улыбался вот точно так же.

- Пейте, - сказал Алексей Осипович, подвигая стакан, но Иван Филиппыч вдруг поднял бутылку и поднес ее горлышко ко рту. Красные капли потекли по его бороде.

- Сколько у вас детей?

- Трое в доме. А двоих дочерей я уж выдал замуж.

- Кто-нибудь из них учился?

- Куда уж нам? - сказал Иван Филиппыч и стал рассказывать историю своей жизни. Он не стеснялся теперь и рассказывал все, что было на сердце.

- Вы сами видите, что я уже стар. Семья большая, а у меня нет ничего, кроме фаэтона. Трудно содержать жену и детей. Каждый хочет, чтобы его дети учились. Но что делать: бедность. Я не смог им дать образования. Только младший сын четыре года ходил в школу.

- А теперь чем он занимается?

- Ничем. Хочет отправиться в Баку, поискать работу. Говорят, что там на нефтяных промыслах нужны руки. Но он еще ребенок, я не могу отпустить его одного на чужую сторону.

- Сколько ему лет?

- Этой весной пойдет шестнадцатый.

- Как его зовут?

- Василий. Васька.

- Отдайте его мне. Я из него сделаю человека.

- Куда отдать?

- В Гори. Учиться.

- Ей-богу, не знаю, что и сказать, барин. Ученье-то, оно денег требует.

- Ничего не надо. Я устрою его в пансион. Я все беру на себя.

Иван Филиппыч не верил своим ушам. Видя его колебание, Алексей Осипович решительно закончил:

- Значит, будем считать - договорились. Как приедем в Тифлис, все решим окончательно.

- Будь по-вашему, - неуверенно сказал фаэтонщик.

Когда они снова тронулись в путь, уже стемнело. Показались дрожащие желтые огни недалекого села.

3

Поздний стук в дверь напугал Ахмеда. "Кто бы это мог быть?" Постучали снова. Ахмед привернул лампу, на всякий случай взял двустволку и подошел к двери. Некоторое время тихо стоял. С той стороны слышалось фырканье лошадей и тихий разговор двух мужчин. Ахмед еще больше насторожился. Хотя у него не было врагов, но по ночам он крепко запирал дверь и закрывал ставни окон. Эй, хозяин дома!

- Кто там?

- Божий гость7.

- Какой гость в такой час?

- Мы путники. Нас в дороге застала ночь.

Ахмед отодвинул щеколду и приоткрыл дверь. В узкой полоске света он увидел стоящего на улице. По его одежде можно было понять, что он в самом деле путник.

Стоящий чуть поодаль кучер с кнутом в руках рассеял последние сомнения Ахмеда.

- Вы едете в город?

- Послушайте, кто же разговаривает с гостем через дверь? Разрешите, пройдем в комнату, отдохнем, а потом все расскажем.

Слова гостя больно задели Ахмеда. Ему стало стыдно за свою слабость. Он отошел. Прислонил ружье к углу, вывернул в лампе фитиль. Полумрак, дремавший в комнате, исчез, испугавшись света. Окинув взглядом комнату, Алексей Осипович понял, что хозяин дома холост и одинок.

- Разрешите открыть окно, у вас душно.

- Сейчас, - сказал Ахмед, открывая окно, выходящее в сторону Куры. В комнату ворвался свежий воздух. - Вы правы, конечно, но, когда человек остается один, он всегда закрывает окна и двери.

- Одиночество не сладкая вещь.

- К тому же я здесь чужой. Днем еще ничего, занят работой... А ночью становится жутко. Да вы садитесь. Я сейчас помогу фаэтонщику.

- Если вам не трудно, посмотрите за лошадьми.

Ахмед вышел во двор. Иван Филиппыч, оказывается, подогнал фаэтон к самой веранде.

- Распрягите лошадей.

Фаэтонщик, услышав чистую русскую речь, обрадовался.

- Вы русский?

- Да нет.

- Чудно! Все перемутилось. Мой пассажир говорит по-татарски. А вы по-русски. Ничего не пойму.

- Что здесь понимать? Распрягите коней, отведите их в стойло. Хотите, можно и фаэтон там поставить.

- Лучше здесь, перед глазами.

- Не бойтесь ничего, вы же - гость. Гостям почет и уважение.

Они отвели коней в стойло. Ахмед передал фаэтонщику сноп зеленой травы.

- Возьми, положи перед ними, пусть едят. Если не хватит, я принесу еще.

Иван Филиппыч радовался хорошему человеку. А он еще поначалу не хотел ночевать, и чуть не проехал это село. Везде, оказывается, есть хорошие люди. Он обхаживал лошадей, растирал им бока, гладил потные шеи. Лошади, уставшие от долгой и жаркой дороги, совсем разомлели от ласки хозяина.