Буря (сборник) - [47]
– Вот разговору будет, если увидят!
– Не увидят. Я первый выйду, ты потом.
Я поднялся, подошёл к двери, от порога спросил: «Значит, в субботу на остановке?» Mania кивнула, и я вышел.
Так вот почему была такою мрачною ночь! Как же я не заметил, что собирался дождь? И не дождь даже, а пар, от земли восходящий, обложил серой мутью буквально всё.
Впервые я возвращался домой утром и от этого чувствовал себя неловко. Откуда, спрашивается, в такой ранний час мог возвращаться разодетый молодой человек? Правда, мне было уже восемнадцать. И всё же! Нормальные люди ночью спят, утром идут на работу, а это что за чудо такое? Но, слава Богу, на работу вставать было ещё рано, никто мне навстречу не попался, и всё равно по улице я шёл, как на параде, у созерцавших меня с двух сторон окон.
Открыла мне бабушка. Я только звякнул, а она, точно ждала, сразу распахнула передо мною дверь.
– Явился, пропадущий! Ну, показал себя? Не стыдно с рожей? – тут же набросилась она на меня.
– Ба-аб, поговорить надо.
– Ну говори!
– Наедине. Отец дома?
– С полчаса, как заявился. Спит, поди. А тебе что?
– Пойдём к тебе?
– Ну пойдё-ом, пойдё-ом…
Мы вошли в её озаренную утренним светом каморку. Лампадка горела по-прежнему – точечкой. Богородица смотрела на меня грустно, склонив набок голову.
– Слушаю.
– Баб, папа маме изменяет… – начал было я, но бабушка тотчас зажала мне рот ладонью.
– Тише! Тихо! – Зачем-то выглянула в коридор, опять прикрыла дверь, недовольно хмурясь, сказала придушенным шепотом: – Знаю! Знаю!
«Вот, значит, о чём ты всю ночь молилась!» – с горечью подумал я.
– Что делать-то будем?
– Будем, будем… Ты с отцом только про это ни-ни. Понял? А ты вот что… Я уже всё придумала… Ты с этими, с писателями евойными поговори. Так, мол, и так. И попроси их, чтоб как бы ненароком про то речь с ним завели… Нехорошо, мол… Негоже, мол, это… А сам – ни-ни… Слышишь? Скажи им, не от тебя, мол, всё это известно, а посторонние люди сказали. Понимаешь? Вроде как упредить от беды…
– Баб, ты, видно, чего-то не понимаешь. А если у них любовь?
– Какая ещё любовь? Любовь! Окаяшки их мутят! Любовь! Любовь – это… любо-овь! А это – тьфу!
– А если мама узнает?
– Не узнает… Ты, что ли, скажешь?
– Не знаю.
– Только попробуй!
– А если?
– Никаких – если! Понятно? Если хочешь, иди вздремни малость и седни же поезжай. Сделаешь, как говорю, и всё ладно будет… Ну, что встал, как пень? Иди!
– Баб, мы с Машей к отцу Григорию ехать хотим.
– А вот это правильно! – обрадовалась она. – Я и сама хотела. Она, чай, надоумила? Вижу, что она. Золото девка!.. Вы – к батюшке, а я – к Дедаке на могилку, и всё ладно будет. Го-осподи, пособи! Ну иди, иди.
И она почти вытолкала меня из комнаты.
Войдя к себе, я распахнул окно. Так душно показалось в комнате. Тюль надулся парусом. И всё равно прохладнее не стало. Состояние у меня было лунатическое, вроде я и не я, вроде тут и не тут.
И с бабушкой был несогласен. Ну как это не говорить отцу? И причём тут писатели? У них своя жизнь, у отца своя. А с Еленой Сергеевной что делать? Выходит, ей тоже ничего нельзя говорить? Вроде как ничего и не было? Но это же – ложь! Хуже! Это – наглое, форменное предательство! «Окаяшки их мутят!» И, вспомнив недавнее «Лёша», я весь перекорёжился. Нашла себе Лёшу! То-то она вся изломалась, будто на именины ей идти неудобно, а сама так и сверкала своими гляделками!.. Да, но как со всем этим жить? Как после всего этого смотреть друг другу в глаза?.. Не-эт, бабушка как хочет, у неё на это свои соображения, а я так не могу! Не могу и не могу! И не буду! И всё им скажу! Сегодня же и скажу!..
Я присел на диван, откинулся на спинку, вытянул ноги, глубоко вздохнул. Усталость разлилась по всему телу. Приятно заныли раны на руках, отяжелели плечи, веки, голова стала клониться набок…
Знакомый ласковый голос из прозрачного паруса тихо позвал меня. Я беззвучно сказал, иду, а сам даже не пошевелился. Такою непреодолимою оказалась навалившаяся истома. А голос всё звал, всё манил. Я силился подняться и не мог. А вот уже и идти никуда не надо. Та, кому принадлежал этот голос, оказалась рядом, так близко, что сердце ещё незнаемой радостью взыграло в груди. Всего миг – и оно уже в чьей-то власти. Но как сладостна была эта власть! Перед глазами, как из тумана, встал знакомый до боли образ. Я удивлённо воскликнул: «Вы?! Вы?!» Всем существом подался навстречу…
И проснулся.
Казалось, всё было так же – тот же надутый парусом тюль, та же глубокая тишина, затаённость уюта знакомой до мелочей комнаты, – только я уже не сидел, а лежал на диване, и под головой у меня была подушка.
«Бабушка!»
Сердце с трудом, как бы нехотя высвобождалось от соблазнительной сладости чужой власти. Я скосил на будильник глаза, мысленно удивился: «Неужели двенадцать?» Но так и не смог вспомнить, куда и зачем мне надо было идти. А мне надо было куда-то идти, куда-то торопиться. И в то же время хотелось опять поскорей провалиться в незавершённую сладость сна, досмотреть. Непреодолимое манило туда любопытство… Тогда я не знал, что сон этот окажется пророческим… И несколько раз закрывал и открывал глаза, пока явь не вытеснила из сознания ночные призраки.
Чугунов Владимир Аркадьевич родился в 1954 году в Нижнем Новгороде, служил в ГСВГ (ГДР), работал на Горьковском автозаводе, Горьковском заводе аппаратуры связи им. Попова, старателем в Иркутской, Амурской, Кемеровской областях, Алтайском крае. Пас коров, работал водителем в сельском хозяйстве, пожарником. Играл в вокально-инструментальном ансамбле, гастролировал. Всё это нашло отражение в творчестве писателя. Окончил Литературный институт им. А.М. Горького. Член Союза писателей России. Автор книг прозы: «Русские мальчики», «Мечтатель», «Молодые», «Невеста», «Причастие», «Плач Адама», «Наши любимые», «Запущенный сад», «Буря», «Провинциальный апокалипсис» и других.
В биографии любого человека юность является эпицентром особого психологического накала. Это — период становления личности, когда детское созерцание начинает интуитивно ощущать таинственность мира и, приближаясь к загадкам бытия, катастрофично перестраивается. Неизбежность этого приближения диктуется обоюдностью притяжения: тайна взывает к юноше, а юноша взыскует тайны. Картина такого психологического взрыва является центральным сюжетом романа «Мечтатель». Повесть «Буря» тоже о любви, но уже иной, взрослой, которая приходит к главному герою в результате неожиданной семейной драмы, которая переворачивает не только его жизнь, но и жизнь всей семьи, а также семьи его единственной и горячо любимой дочери.
Хеленка Соучкова живет в провинциальном чешском городке в гнетущей атмосфере середины 1970-х. Пражская весна позади, надежды на свободу рухнули. Но Хеленке всего восемь, и в ее мире много других проблем, больших и маленьких, кажущихся смешными и по-настоящему горьких. Смерть ровесницы, страшные сны, школьные обеды, злая учительница, любовь, предательство, фамилия, из-за которой дразнят. А еще запутанные и непонятные отношения взрослых, любимые занятия лепкой и немецким, мечты о Праге. Дитя своего времени, Хеленка принимает все как должное, и благодаря ее рассказу, наивному и абсолютно честному, мы видим эту эпоху без прикрас.
Логики больше нет. Ее похороны организуют умалишенные, захватившие власть в психбольнице и учинившие в ней культ; и все идет своим свихнутым чередом, пока на поминки не заявляется непрошеный гость. Так начинается матово-черная комедия Микаэля Дессе, в которой с мироздания съезжает крыша, смех встречает смерть, а Даниил Хармс — Дэвида Линча.
ББК 84. Р7 84(2Рос=Рус)6 П 58 В. Попов Запомните нас такими. СПб.: Издательство журнала «Звезда», 2003. — 288 с. ISBN 5-94214-058-8 «Запомните нас такими» — это улыбка шириной в сорок лет. Известный петербургский прозаик, мастер гротеска, Валерий Попов, начинает свои веселые мемуары с воспоминаний о встречах с друзьями-гениями в начале шестидесятых, затем идут едкие байки о монстрах застоя, и заканчивает он убийственным эссе об идолах современности. Любимый прием Попова — гротеск: превращение ужасного в смешное. Книга так же включает повесть «Свободное плавание» — о некоторых забавных странностях петербургской жизни. Издание выпущено при поддержке Комитета по печати и связям с общественностью Администрации Санкт-Петербурга © Валерий Попов, 2003 © Издательство журнала «Звезда», 2003 © Сергей Шараев, худож.
ББК 84.Р7 П 58 Художник Эвелина Соловьева Попов В. Две поездки в Москву: Повести, рассказы. — Л.: Сов. писатель, 1985. — 480 с. Повести и рассказы ленинградского прозаика Валерия Попова затрагивают важные социально-нравственные проблемы. Героям В. Попова свойственна острая наблюдательность, жизнеутверждающий юмор, активное, творческое восприятие окружающего мира. © Издательство «Советский писатель», 1985 г.
Две неразлучные подруги Ханна и Эмори знают, что их дома разделяют всего тридцать шесть шагов. Семнадцать лет они все делали вместе: устраивали чаепития для плюшевых игрушек, смотрели на звезды, обсуждали музыку, книжки, мальчишек. Но они не знали, что незадолго до окончания школы их дружбе наступит конец и с этого момента все в жизни пойдет наперекосяк. А тут еще отец Ханны потратил все деньги, отложенные на учебу в университете, и теперь она пропустит целый год. И Эмори ждут нелегкие времена, ведь ей предстоит переехать в другой город и расстаться с парнем.
«Узники Птичьей башни» - роман о той Японии, куда простому туристу не попасть. Один день из жизни большой японской корпорации глазами иностранки. Кира живёт и работает в Японии. Каждое утро она едет в Синдзюку, деловой район Токио, где высятся скалы из стекла и бетона. Кира признаётся, через что ей довелось пройти в Птичьей башне, развенчивает миф за мифом и делится ошеломляющими открытиями. Примет ли героиня чужие правила игры или останется верной себе? Книга содержит нецензурную брань.