Буря (сборник) - [31]
Часть вторая. Безумие
1
Выходя из автобуса, Маша сказала:
– Буду растить волосы. Как вы думаете, мне пойдёт коса?
И с этого дня больше ни разу не появилась не только на пляже, но и по ночам через сосновый бор перестала ходить одна. И это было кстати: Глебовы поклонницы, как выяснилось позже, долго собираясь сделать ей какую-нибудь гадость, в тот же вечер и устроили. Но, как выражается бабушка, оборонил Господь. Но страху мы натерпелись.
И было это вот как.
Домой мы вернулись около шести вечера, и я зазвал сестёр к нам, уверяя, что бабушка будет рада от них самих услышать о нашем паломничестве. И не ошибся. Бабушкиным охам и ахам не было конца. Такая она была довольная, такая счастливая, когда мы ей передали от батюшки аккуратно завёрнутую в бумагу большую «девятичастную» просфору. Она тут же прибрала её поближе к Фёдоровской, повела нас на кухню и уж не знала, как и чем нас ещё благодарить и потчевать. Услышав, что мы ещё и причащались, она даже всплакнула: «Привёл, знать, Господь, дожить до молитвенничка!» – и стала шумно сморкаться в огромный мятый платок.
Сёстры принялись наперебой утешать:
– Ну что вы, Анастасия Антоновна? Баба Настя! Радоваться надо!
Она согласно кивала, а сама всё равно плакала. Нам, прошедшим иную школу жизни, были непонятны её слезы. Нам и на ум не могло прийти, чем они были выстраданы, сколько бессонных ночей эта полуграмотная, бесправная крестьянка провела в своей непрестанной слёзной молитве о том, о чём проливала теперь благодарные слёзы.
И я спрашиваю в первую очередь самого себя: почему все русские бабушки кажутся пришельцами из другого мира? Это заключение я вынес не только из личного опыта, но и от чтения русской литературы. Если западные старушки в большинстве своём похожи на ведьм (например, у Бальзака), то наши, и тому масса примеров (Пушкин, Гончаров, Тургенев), – это какое-то Божье чудо, удивляющее нас с самого раннего детства. Помню, как бабушка меня, «кашлюнчика этакого», много раз укутывала и увязывала своей колючей шалью, оставляя одни глаза, прежде чем выпустить на улицу. И я не в силах даже согнуться, как часовой, стоял у калитки и каждому прохожему на его любопытный вопрос: «И кто это там у нас?» – сипло отвечал: «Я-а».
Хорошо помню наш пустой, непривычно тихий тёмными зимними вечерами детсад, в котором бабушка работала уборщицей. Помню похожие на пастилу клавиши фортепьяно, стоявшего у стены в той комнате, где обыкновенно наряжали елку, и мы в клоунских красных, в белый горошек, колпаках и костюмах ходили вокруг неё, взявшись за руки, и пели: «Визёт лашатка дро-овинки, а в дровнях мужичо-ок. Срубил он нашу ё-олачку пат са-амый ка-аришо-ок».
Но более всего помню самую дорогую детсадошную игрушку – управляемую через шнур в металлической оплётке довольно большого размера «Победу». Игрушку никогда и никому не давали. Заведующая держала её в своём кабинете. Но бабушка, как уборщица, имевшая доступ во все кабинеты, мне её давала. Сколько ни с чем не сравнимых минут радости подарила мне эта удивительная машина! Дверцы открывались и закрывались, фары и задние фонари во время движения светились, «Победа» бибикала, а за рулём сидел маленький человечек в военной форме. А какие славные у неё были колёсики с хромированными колпачками! Совсем как настоящие!
И эту «Победу» я сломал…
Не специально. Что-то само собой лопнуло в шнуре, когда я, усиленно нажимая ручечку, от которой приводилась в движение машина, отъезжая на некоторое расстояние для разгона, пытался перескочить через дверной порог. Но бедная машинка в последнюю, самую отчаянную попытку вдруг беспомощно ткнулась хромированным бампером в порог, откатилась назад и навсегда затихла… Бабушке, разумеется, попало, ну а мне не было ничего… Что с меня, малыша, спрашивать?
В подростковый период, когда я пристрастился было играть с местной шпаной в свару на деньги, «от каторги» спасла меня опять же бабушка. Как именно? А пришла однажды, можно сказать, с «древием суковатым» в руке на танцплощадку, где мы в музыкальной раковине, сидя на полу, с бычками в зубах и тусклой медью в чьей-то фуражке на кону, щурясь от едкого дыма, «тянули масть» и, вопреки правилам, «сорвав банк», гнала меня от парка через весь посёлок, на виду у «добрых людей» до самого дома, приговаривая: «Не-эт, вы только посмотрите, люди добрые, на этого шалопая! Со шпаной связался! На каторгу захотел? Иди-иди, картёжник несчастный, не оглядывайся!»
И как мне было её не любить?
После ужина мы часа полтора читали в бабушкиной комнатке Евангелие, которое в этот вечер всем особенно хотелось слушать, а потом внимали бабушкиным рассказам «про святых угодничков». Особенно поразила Машу история про Алексия – человека Божия, ушедшего из дома накануне первой брачной ночи, скитавшегося «по распутьям мира сего», вернувшегося в родной дом «неузнанным странником» и всю оставшуюся жизнь прожившего «возля родителев и горемышной жены» до самой смерти под видом «неключимово раба». «И побоев множество претерпел, и укоризны…» Лишь «в посмертной записке открылась правда-истина».
– Неужели семейная жизнь такая плохая? – вырвалось у Маши.
Чугунов Владимир Аркадьевич родился в 1954 году в Нижнем Новгороде, служил в ГСВГ (ГДР), работал на Горьковском автозаводе, Горьковском заводе аппаратуры связи им. Попова, старателем в Иркутской, Амурской, Кемеровской областях, Алтайском крае. Пас коров, работал водителем в сельском хозяйстве, пожарником. Играл в вокально-инструментальном ансамбле, гастролировал. Всё это нашло отражение в творчестве писателя. Окончил Литературный институт им. А.М. Горького. Член Союза писателей России. Автор книг прозы: «Русские мальчики», «Мечтатель», «Молодые», «Невеста», «Причастие», «Плач Адама», «Наши любимые», «Запущенный сад», «Буря», «Провинциальный апокалипсис» и других.
В биографии любого человека юность является эпицентром особого психологического накала. Это — период становления личности, когда детское созерцание начинает интуитивно ощущать таинственность мира и, приближаясь к загадкам бытия, катастрофично перестраивается. Неизбежность этого приближения диктуется обоюдностью притяжения: тайна взывает к юноше, а юноша взыскует тайны. Картина такого психологического взрыва является центральным сюжетом романа «Мечтатель». Повесть «Буря» тоже о любви, но уже иной, взрослой, которая приходит к главному герою в результате неожиданной семейной драмы, которая переворачивает не только его жизнь, но и жизнь всей семьи, а также семьи его единственной и горячо любимой дочери.
Проблематика в обозначении времени вынесена в заглавие-парадокс. Это необычное использование словосочетания — день не тянется, он вобрал в себя целых 10 лет, за день с героем успевают произойти самые насыщенные события, несмотря на их кажущуюся обыденность. Атрибутика несвободы — лишь в окружающих преградах (колючая проволока, камеры, плац), на самом же деле — герой Николай свободен (в мыслях, погружениях в иллюзорный мир). Мысли — самый первый и самый главный рычаг в достижении цели!
О книге: Грег пытается бороться со своими недостатками, но каждый раз отчаивается и понимает, что он не сможет изменить свою жизнь, что не сможет избавиться от всех проблем, которые внезапно опускаются на его плечи; но как только он встречает Адели, он понимает, что жить — это не так уж и сложно, но прошлое всегда остается с человеком…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В жизни каждого человека встречаются люди, которые навсегда оставляют отпечаток в его памяти своими поступками, и о них хочется написать. Одни становятся друзьями, другие просто знакомыми. А если ты еще половину жизни отдал Флоту, то тебе она будет близка и понятна. Эта книга о таких людях и о забавных случаях, произошедших с ними. Да и сам автор расскажет о своих приключениях. Вся книга основана на реальных событиях. Имена и фамилии действующих героев изменены.
С Владимиром мы познакомились в Мурманске. Он ехал в автобусе, с большим рюкзаком и… босой. Люди с интересом поглядывали на необычного пассажира, но начать разговор не решались. Мы первыми нарушили молчание: «Простите, а это Вы, тот самый путешественник, который путешествует без обуви?». Он для верности оглядел себя и утвердительно кивнул: «Да, это я». Поразили его глаза и улыбка, очень добрые, будто взглянул на тебя ангел с иконы… Панфилова Екатерина, редактор.
«В этой книге я не пытаюсь ставить вопрос о том, что такое лирика вообще, просто стихи, душа и струны. Не стоит делить жизнь только на две части».