Бурное море - [15]

— Мимо. Так вот и решили мы с Сергеем...

— Бабки на стол, Алехи! — Боцман так шарахнул по столу, что костяшки подпрыгнули.

— Здорово мы вас! — усмехнулся Макук и потирает ладони о колени. Затем лезет в карман за куревом. — Что-то вы, ребята, сегодня не того...

— А-ах, — пренебрежительно отмахивается боцман, — и садиться не стоило. Дайте-ка и я вашего, Александрыч, попробую!

— И я! Разрешите? — Брюсов тоже тянется к газете и кисету Макука.

Кают-компания мерно качается. Иногда иллюминатор с какого-нибудь борта залепит пеной или хлестнет светло-синим потоком воды, прозвучит глухой удар.

— Надоела эта болтанка, Михаил Александрович, — вздыхает Васька, — домой хоцца...

— Да, — говорит боцман, — после шторма она разреженная. Пока скосякуется — и рейсу конец.

— Это-то да, — говорит Макук, чуть поднимая мохнатую бровь, — да тут, ребята, вот какое дело. Вишь ли, как оно это получается: после шторма она, конешно, плохо идеть, а вот когда он еще не кончился... Перед затишьем, прямо сразу попробовать? Японцы в такую погоду хорошо берут.

— Так это всегда в плохую погоду она идет, — вставляет боцман, — закон-пакость это называется. Да в плохую погоду ее не возьмешь.

— Да попробуем, — продолжает Макук. — Хоть чуть бы приутихло; подождем, может, приутихнет. А она должна быть около Пяти Братьев. С западной стороны. Минтай тама нерестится, да и треска должна быть. Раньше мы там хорошо брали. Да и японцы туда наведывались.

— И сюда забирались? — удивился Брюсов.

— О-о! Сюда? — засмеялся Макук. — Да они вон аж за пограничную полосу шастали.

— А пограничники?

— А что пограничники? Поймают его, приведут во Владивосток, а ночью он возьмет и сбежит.

— Как?

— Да хитрый же народ. Во Владивосток его, — Макук слюнявит цигарку, — на буксире ведут: то машина у него скисла, то руль заклинило. А как туман, особенно когда ночью туман, дак они у него сразу заработают. Так и убегали. Каверзный народишка, а рыбаки хорошие. Или вот когда красную на острове ловили — тогда еще разрешали им свои базы там держать. Ну вот. Невода рядом стояли: наш — ихний, наш — ихний. Станем переборку делать — у нас пусто, а они не знают, куда рыбу девать. Мать честная! Дак что, оказывается, было: значит, они ночью, когда мы спим, возьмут да и навешают консервных банок рядом с нашими неводами. Вода банки колышет, они сверкают, рыба и не идеть. Или бутылок с соляркой набросают. А вот когда здесь еще ивась был, дрифтерными сетями его ловили — то и гляди, не лазиет ли где поблизости. Один раз, в тумане, выбираю я свой порядок, потом туман спадать стал — гляжу, а другой конец моего порядка японец выбирает. Мать честная! Что ты будешь делать! — И Макук засмеялся, покачивая головой.

— По физии надо за такие дела, — вставил боцман.

— Да было и это, — сказал Макук, — и до кулаков доходило. Вот когда треску удочками ловили на кунгасах. До дна же ее спущаешь, течение носит. Глядишь — сцепился с японцем. Он к себе тянет, ты к себе. Никому не хочется обрезать. И пошла процедура...

— Михаил Александрович, — вмешался Брюсов, — а когда дрались кулаками, кто кого побеждал?

— Да всякие случа́и бывали...

Ночью ветер почти стих. Море без него осиротело, но еще металось, утихая.

Макук поднялся на мостик, ткнул, как всегда впрочем, палец в карту и сказал Борису:

— Ну давай-ка суды.

— Но позвольте, Михаил Александрович, здесь же камни, — сказал Борис.

— Ну и што?

— Мы рискуем подарить трал Нептуну или вытащим лохмотья в лучшем случае.

— Бывают случа́и. А как не подарим? — как-то радостно воскликнул Макук, надевая рукавицы. — Рыскнем!

— Иногда не имеет смысла рисковать, — глубокомысленно заметил Борис.

— На то ты и рыбак, чтоб рисковать, — вставил боцман, — или пан, или пропал.

— Ну не всегда это разумно, Федор Егорович...

— Да не шумите, — поморщился Макук. — Если и загубим трал — хрен с ним, все одно домой пора. Кто у нас на руле хорошо стоит?

— Сергей, Брюсов.

— Давай кого-нибудь суды.

Теперь Макук сам делал замет. Он подвел «Онгудай» к самым Братьям, выметал трал и повел «Онгудай» по ориентирам, видимо ему одному известным. Стоял на крыле мостика и командовал Сергею:

— Вправо ходить не моги! Там камни должны быть. А теперь правее! Еще чуть! Стоп! Так подержи!..

Сергей работал красиво: рулевое колесо то бешено — до ряби в глазах — летало в цепких руках, то замирало. Картушка компаса плавно ходила по азимутальному кругу.

Ребята почти все были на мостике. Суетились. Больше всех шумел Васька.

— Правее! Правее, говорят тебе! — кричал он Сергею, передавая команды Макука.

— Вот где есть камни, — усмехнулся Макук, — я знаю, а вот где их нету — не знаю.

Кстати, эти вот слова очень понравились Андрею. После он часто повторял: «Вот где есть камни, я знаю, а где их нету — не знаю».

— А рыба будет, Михаил Александрович? — суетился Васька.

— Об этом рыбаков не спрашивают, — улыбнулся Макук.

— Алеха, — пренебрежительно сказал боцман, — и когда ты уедешь в свои Васюки? Узурпатор.

— Да деньжат же ж надо, Егорович.

— Тьфу!

Наконец стали выбирать трал. На этот раз куток его был необыкновенный: продолговатый — рыба заполнила даже горловину трала. Он колбасой покачивался у борта. Под светом прожектора он был фиолетовый. Мы просто растерялись, когда он всплывал. Всплывает и всплывает.