Буревестники - [5]

Путники сытно поужинали: в долгой поездке они проголодались, а теперь почувствовали себя легко и непринужденно. Даже брат Пьетро настолько подобрел от вкусной еды и дружелюбной атмосферы, что налил девушкам по стакану вина и пожелал им здравствовать.

После ужина дамы встали и пожелали спутникам доброй ночи. Ишрак поднялась в их спаленку, а Изольда задержалась на лестнице. Лука встал и беззаботно направился к выходу с постоялого двора, причем оказался у начала лестницы как раз вовремя, чтобы еще раз попрощаться с Изольдой. Она чуть помедлила на второй ступеньке, держа в одной руке свечу.

Лука бережно положил свою ладонь поверх ее руки, лежащей на перилах.

– Итак, мы еще какое-то время будем путешествовать вместе, – проговорил он неуверенно, глядя на нее снизу вверх.

Она кивнула.

– Хотя я сдержу слово, данное брату Пьетро, и присоединюсь к женской компании, если она нам встретится, – напомнила ему Изольда.

– Только к подходящей, – уточнил он.

Изольда улыбнулась, и у нее на щеках появились ямочки.

– Она должна оказаться по-настоящему подходящей, – согласилась она.

– Обещай, что будешь делать выбор обдуманно.

– Я буду весьма осторожна, – ответила она со смеющимся взглядом, но тотчас понизила голос и добавила серьезным тоном: – Я не расстанусь с тобой так просто, Лука Веро.

– Я вообще не могу вообразить себе, что ты покинешь меня! – воскликнул он. – Совершенно не представляю себе, что по какой-то причине я не увижу тебя, когда проснусь рано утром… и не буду разговаривать с тобой днем. Теперь я не мыслю путешествия без тебя. Я понимаю, что веду себя глупо – ведь прошло лишь несколько недель. Но ты стала…

Лука замолчал. Изольда спустилась на ступеньку – и теперь они находились почти на одном уровне.

– Стала?.. – прошептала она.

– Необходимой, – признался Лука и тоже шагнул на ступеньку, так что они оказались рядом.

Сейчас они стояли столь близко друг к другу, что могли бы поцеловаться, если бы он придвинулся к ней еще на дюйм или если бы Изольда повернула к нему свое лицо.

Он медленно придвинулся к ней. Изольда приподняла голову…

– Давай обсудим кое-какие важные вопросы перед отходом ко сну, – сухо произнес брат Пьетро, замерев на пороге столовой. – Брат Лука! Ты не считаешь, что нам надо обговорить все и завтра утром отправиться в путь спозаранку?

Лука с тихим возгласом отвернулся от Изольды.

– Да, – произнес он. – Конечно. – Он шагнул в сторону брата Пьетро. – Конечно, ты прав. Доброй ночи, Изольда.

– Доброй ночи! – нежно отозвалась она.

Изольда провожала Луку взглядом, пока дверь в столовую за ним не закрылась.

Затем Изольда тихонько вздохнула и прижала пальцы к губам, как будто мечтала о том поцелуе, которому не суждено было произойти нынешним вечером. А уж если говорить начистоту, ему вообще никогда не следовало бы случаться.

* * *

Утром в порту было людно и суетно. Корабли, которые с самого рассвета находились в море, стремились занять места у причала. Судна, приплывшие первыми, успели причалить к пирсу, а другие швартовались уже к ним, забрасывая канаты с кормы и носа. Рыбаки переходили по сходням с одного борта на другой с громадными круглыми корзинами рыбы, и на их широкие плечи стекала вода. Добравшись до берега, они выставляли их во всей красе на привычные места, чтобы покупатели могли посмотреть на их улов.

В небе мельтешили чайки, налетающие на рыбные отбросы. Их пронзительные крики создавали непрекращающийся галдеж, белоснежные крылья сверкали в лучах утреннего солнца.

У стены возле гавани начался жаркий аукцион. Рослый мужчина называл собравшимся цены, а покупатели вскидывали руки или выкрикивали свои имена, когда сумма их устраивала. Победитель выходил вперед, платил деньги и грузил корзину с рыбой на телегу, чтобы увезти ее с побережья, или уносил по каменной лестнице в городишко – прямо на центральный рынок, находившийся на склоне холма.

Корзины, полные сардин, оказывались на берегу. Чешуя ярко сверкала между черной штриховкой, похожей на окислившееся серебро. Хозяйка постоялого двора спустилась вниз и купила две корзины, приказав конюху отнести их домой. Другие жительницы не спешили и дожидались, чтобы покупатели сбили цены – и лишь потом отдавали деньги за одну рыбину. Жены и дочери бежали к лодкам своих мужчин и отбирали из улова что-нибудь для сытного обеда и ужина. Некоторые рыбаки ставили на причал весы и, перевешиваясь через борт, бросали переливающийся улов на чашку. Затем они поднимали весы повыше и демонстрировали товар женщинам, а те подхватывали понравившуюся рыбину и отправляли к себе в корзину.

Гладкие кошки сновали между ногами покупателей и продавцов. Они надеялись, что скоро свежую добычу выпотрошат и почистят – ведь после этого отбросы доставались им. Над волнами продолжали кружиться и вопить чайки, холодный утренний свет сверкал на них столь же ярко, как на ослепительной чешуе. Казалось, воздух, суша и вода восхищаются морским богатством, отвагой рыбаков и доходным промыслом Пикколо.

Фрейзе расхаживал по суматошной пристани, вдыхая резкий запах водорослей и соли, здороваясь с самыми хорошенькими из рыбачек, обходя ящики с уловом и садки с омарами. Фрейзе наслаждался гомоном, весельем и энергией портовой жизни. Он ликовал, оказавшись далеко от молчаливого монастырского уединения, и пробирался сквозь толпу в поисках корабля, который бы отвез их на восток, в Сплит. Он уже поговорил с местным капитаном, но хотел найти еще хотя бы одного, чтобы сравнить цены.