Бунтари на передержке - [52]

Так и у нас надежда есть, что издание не закроется, а штраф будет погашен. Даже не надежда, а уверенность.

Потому как есть ещё одно откровение от Евгении Марковны: «Краудфандинг? Да, может быть, мы это и будем делать. Я была совершенно поражена, я получила за эти два дня какое-то невероятное количество писем во все возможные мессенджеры и социальные сети. Люди пишут: «Дайте номер счёта, мы переведём деньги».

Куда уж в наше время без магического и утрамбовывающего русский язык слова «краудфандинг»?

Стервятники

Бывают моменты — эта жуткая картина снова всплывает перед глазами. Холодная рижская ночь, яркий свет прожекторов и группы спасателей за металлическими ограждениями. Из гигантского чёрного проёма появляются люди с носилками и медленно идут к палатке с красным крестом. Всхлипывания кутающихся в пледы детишек и взрослых усиливаются. Они не спят уже вторые сутки в надежде, что из-под завалов торгового центра Maxima вызволят живых родных и близких, а не вынесут их тела. На скамейках — ряды жмущихся друг к другу людей. Тяжёлый влажный воздух пропитан горем. Эти люди устали плакать, но не устали бороться и надеяться. Ты смотришь на них и молишь Господа хоть как-то облегчить их страдания. А ещё я помню, что хотелось взвыть от бессилия.

Трагедия в Кемерово вновь погрузила в воспоминания о горьких днях пятилетней давности. Сначала неверие в произошедшее, затем осознание оного, а потом естественное желание хоть как-то помочь тем, кто потерял в аду этого пламени самых дорогих и близких сердцу людей. В эти моменты ты забываешь о проблемах, каких-то мелких неурядицах и суете жизни. Потому что их уже просто нет. Есть необъятная, гигантская по своим масштабам беда, есть обрывки телефонных разговоров детишек и рассказы вмиг постаревших родителей, от которых стынет кровь.

И ты просто уверен, что вся страна сейчас и есть столица Кузбасса, жителей которой нужно обогреть и поддержать. Мы ведь живём по добрым прописным истинам. Дети — это святое. Раз беда, так общая. Но это всё от наивности. Не успело остыть пепелище гигантской ловушки, как тут же раздались голоса тех, чьё молчание в эти дни было способно показать, что есть настоящее единение, что есть одна большая и сплочённая нация. Читая социальные сети оппозиционных политиков, я искренне надеялся, что это вбросы и что их хотят намеренно опорочить какие-то негодяи. Вот ушла в скорбь Ксения Собчак с полуграмотными банальностями: здесь и Воробьёв с Тулеевым, и волоколамская свалка с трагедией ТЦ «Зимняя вишня», и благоглупости о том, что, живя на Рублёвке, она знает о бедах простого народа не хуже самого народа. Ну и в финале — о причине всех бед Кемеровской области. Оказывается, это дорогой джип главы местного МЧС. Ксения Анатольевна отличилась и ещё раз, наехав на своих коллег с «Дождя», дабы хоть чуток отмыться.

А для «Дождя» трагедия Кемерово стала очередным трамплином для прыжка в невидимое озерцо с запредельной концентрацией мерзости. Сеял панику Михаил Козырев, пребывая в достаточно странном состоянии. Затем показала мастерство цинизма Анна Монгайт. Комментируя появление на Пушкинской площади Алексея Навального, она воскликнула: «Тот, кто оседлает этот протест — Навальный или Собчак — и станет лидером оппозиции!»

Не отличалось от них и «Эхо», смакуя придуманные цифры по погибшим. На этих спекуляциях стоит остановиться отдельно. Это для нас «списки погибших» и «число жертв». А для оппозиции это своеобразный счётчик, позволяющий ещё больше накалить в обществе атмосферу паники и ненависти. И российские оппозиционные СМИ в эти дни повели себя ничем не лучше украинского пранкера Вольнова, за поимку которого (в случае надобности) вполне справедливо согласился взяться глава Чечни Рамзан Кадыров.

Только вот никто эти оппозиционные СМИ наказывать не спешит. У нас ведь свобода слова. У нас слово стало настолько свободным, что при помощи него можно даже глумиться над памятью.

Над ней глумились на Пушкинской площади, куда созывали народ Филипп Дзядко и Елизавета Сурганова. Скорбь ведь бывает заказной, как написал ещё один любитель покощунствовать Дмитрий Гудков, и скорбь бывает настоящей. Мы скорбим методом заказным, а светлоликие — они люди душевные. Знаете, как это — скорбеть по-настоящему? Это созвать народ на площадь, сказать пару слов о трагедии, а затем перейти на вопли: «Путин, уходи! Не забудем, не простим!» Большего скотства я в этой жизни не видел. Все эти люди скакали не по плитке Пушкинской площади, а по маленьким гробикам детишек, погибших в Кемерово. Потому как это наши с вами дети — дети стада, не способного понять благих помыслов горе-оппозиционеров.

Вы можете себе представить, что творится в головах у этих людей, если они в минуты большого горя разделили страну на правильно и неправильно скорбящих?! Вы представляете, куда они могут привести наших детей своими призывами и лозунгами?! Впрочем, удивляться здесь нечему. Мы ведь даже в церковь по-разному ходим. Мы — чтобы помолиться перед иконами, они — чтобы с бутылками в руках потанцевать у врат храма. Но на этот раз они перешли все границы. Они танцевали на нашем горе и на памяти невинно убиенных детишек. Такое не забывается никогда.