Бунтари и бродяги - [46]

«Украл ее кошелек? — спросил я себя в тот момент, когда она прервалась на мгновение, чтобы перевести дыхание. — Заложил простыни, а деньги пропил? Утопил ее кошку? Срезал цветы в горшках ножницами?» Нет, он пришел домой и сказал ей, что собирается жениться, только и всего.

О нет, она закатила скандал не из-за того, что он решил жениться: ведь любой молодой человек должен когда-нибудь обзавестись собственной семьей, а потому, что перед этим он даже не привел свою невесту в дом и не показал ей. Почему он не сделал этого? Он что, стыдится собственной матери? Уж не думает ли он, что она недостаточно приличная женщина для того, чтобы познакомить ее со своей невестой? Или он стесняется привести ее в этот дом, хоть там проводится уборка каждый божий день? (Вы бы слышали, как она произнесла слово «дом» — у меня просто кровь застыла в жилах!). Может быть, он стесняется своей квартиры? Или наоборот, он стыдится собственной невесты? Она что, женщина определенного сорта? Нет, здесь кроется какая-то тайна. Но во всяком случае, это очень некрасиво с его стороны. Нет, Джим, ответь мне, разве так поступают с родной матерью? Ни один бы сын не совершил ничего подобного!

Она на минуту перестала орать и стучать кулаком по столу, а потом залилась слезами. «Красиво же это с твоей стороны, — говорила она, рыдая, — после всего, что я вытерпела, после всех моих трудов, после того, как я водила тебя в школу, когда ты был малышом, а потом кормила досыта овсянкой и ветчиной, перед тем, как ты шел играть в снежки, надев пальто, которое, между прочим, стоило дороже, чем у всех остальных детей во дворе, потому что их папы и мамы пропивали свои пособия по безработице…»

(Да, она на самом деле говорила все это, я слышал, потому что подслушивал в безопасном месте. Но между тем я готов поклясться здоровьем, что мой папа никогда не пропивал ни гроша из своего пособия, а между тем мы едва не голодали…)

«А подумай о тех днях, когда ты болел и я приводила к тебе врача, — продолжала причитать она. — Подумай об этом. Но мне кажется, ты слишком эгоистичный, чтобы думать о тех лишениях, которые я вытерпела ради тебя!» Потом она перестала плакать. «Я думаю, ты просто из уважения должен был сообщить мне, что ты хочешь жениться и начал ухаживать за девушкой».

Она не могла понять, как он умудрился улучить время для этого, ведь она все время так пристально за ним следила! «Я не должна была позволять тебе ходить по два раза в неделю в молодежный клуб, — кричала она, внезапно догадавшись, какую оплошность она допустила. — Это именно так. Господи, как я ошиблась! А ты врал мне, что ходишь играть в шашки и слушать разговоры о политике! О какой политике?! Это что, теперь называется политикой?! Впервые такое слышу. В дни моей молодости о таких вещах говорили по-другому, и я даже не хочу произносить это гадкое слово, ей Богу. А теперь ты стоишь здесь с наглым видом, даже плащ не снял, и не хочешь со мной разговаривать о своей женитьбе». (Но ведь она не дала ему возможности и вставить и словечко!) «Как же ты мог, Джим, надумать жениться (снова затрещина), ведь тебе было так хорошо со мной? Несчастный, ты даже представить себе не можешь, чего мне стоило зарабатывать нам на жизнь, даже когда отец был еще жив. Но я скажу тебе одну вещь, сынок (резкий удар по столу, и она грозит ему пальцем). Будет лучше, если ты приведешь ее к нам домой, и я на нее посмотрю. Если она не достойна тебя, ты сможешь ее оставить и поискать другую, даже если эта не захочет с тобой расставаться.»

Господи, я весь дрожал, когда спускался со своего «насеста», хотя эта взбучка целиком досталась Джиму, а не мне. Однако на его месте я бы вмазал ей промеж глаз, а затем слинял куда-нибудь. Этот чертов придурок Джим хорошо зарабатывал и мог позволить себе уехать куда угодно.

Я думаю, вам хотелось бы узнать, каким образом в нашем дворе стало известно о том, что происходило дома у Джима тем вечером, и как это мне удалось почти дословно пересказать вам речь его матери. Так вот, слушайте: дом Джима стоит так близко к зданию фабрики, что между фабричной крышей и кухонным окном его дома имеется выступ толщиной в два кирпича. Я тогда был довольно тщедушный, поэтому легко туда пролезть и имел возможность все подслушать. Не только кухонное окно, но и дверь были открыты, поэтому я все прекрасно слышал. И никто не догадался, что я там сидел. Я узнал об этом месте, когда мне было восемь лет, ведь тогда я облазил почти все строения в нашем дворе. Залезть в дом Скафдейлов было бы проще простого, однако стащить оттуда было нечего, и, кроме того, копы могли запросто догадаться, чьих это рук дело.

Так вот мы и узнали все, что у них там случилось. Однако Джим Скафдейл на этот раз всех удивил: он отвечал за свои слова и не позволил матери очередной раз закатить скандал и помешать ему жениться. Во второй раз, когда я опять спрятался в своей засаде, этот маменькин сынок Джим привел невесту домой, чтобы показать ее будущей свекрови. В конце концов, мамаша взяла с него это обещание.

Не знаю почему, но все во дворе ожидали увидеть какую-нибудь рябую косоглазую потаскушку из Басфорда, грязную, глупую и забитую, которая никому и слова в ответ не скажет. Но девушка произвела настоящий фурор. Я тоже был потрясен, когда услышал, как здорово она умеет вести беседу. Я слышал все из своей засады через кухонное окно, которое было открыто, ведь миссис Скафдейл, надо отдать ей должное, любила дышать свежим воздухом. Можно было подумать, что девушка пришла прямо из офиса, и я решил, что Джим не врал, когда сказал, что они в клубе разговаривали о политике.