Бунтарь - [41]

— Полковник, что, управился уже?

— Да, сэр.

— Жаль. Я бы поучаствовал в ограблении. Новый опыт, острые ощущения.

Хинтон увлечённо объяснил Старбаку, что метод ограбления поезда, придуманный Труслоу, весьма новаторский и даёт ряд преимуществ по сравнению с традиционным. По Труслоу, машинист, видя впереди заграждение и разобранные рельсы, останавливает поезд. Сразу этакую махину не остановишь, состав начинает замедляться, и тогда-то в него на ходу заскакивают грабители. Традиционный же способ связан с кучей осложнений. Во-первых, нужно иметь в самом поезде кого-то, кто сорвёт в нужном месте стоп-кран. Во-вторых, из застопоренного поезда высыпает толпа злющих вооружённых пассажиров. Есть и «в-третьих», и «в-четвёртых». Нет, метод Труслоу намного лучше. Пока теоретически, разумеется.

— Кроме того, Нат, положа руку на сердце, признаюсь: я не рискну пойти к Труслоу с приказом отказаться от ограбления и возвращаться на западный берег. А ты?

Старбак повернулся туда, куда махнул капитан. Труслоу и прочие люди Хинтона расположились в четырёхстах метрах от моста, явно норовя проверить теорию практикой.

— Рискнёшь, Нат?

Старбак не отзывался. Из-за отрога холма показался белый дымок.

— Поезд. — пробормотал юноша, не веря своим глазам.

— Поезд! — подтвердил Хинтон, — Эх, была не была!

Он сложил ладони лодочкой и заорал:

— Труслоу! Труслоу! Назад!

Конокрад и лиходей то ли не услышал, то ли не захотел услышать, потому что повёл бойцов не к мосту, а, наоборот, навстречу приближающемуся составу.

Хинтон ухмыльнулся:

— Увы, полковнику придётся подождать.

Поезд сбавлял ход, машинист бешено трезвонил в колокол. Поршни, скрипя, силились противостоять уклону в сторону моста и инерции движения. Сзади от реки раздавались призывы поспешить, но торопиться было больше некуда.

Ведь Томас Труслоу твёрдо решил ограбить поезд.

Таддеус Бёрд и Присцилла Боуэн сочетались законным браком в одиннадцать утра в епископальной церкви напротив окружного банка в Фальконер-Куртхаусе. На заре прокапал дождик и иссяк. Присцилла надеялась, что капризы погоды не омрачат торжества, но за полчаса до церемонии хляби небесные разверзлись. Капли стучали по крыше храма, расплёскивались на надгробиях за оградой, заливали мостовую и мочили школьников, которым, в честь свадьбы их учителей, разрешили вместо занятий присутствовать на церемонии.

Восемнадцатилетняя Присцилла Боуэн была сиротой, и к алтарю её подвёл дядюшка, чиновник из соседнего Роскилла. Невеста обладала добрым нравом, приятной улыбкой и пухлыми щёчками. Никто не назвал бы её красавицей, зато и в скромности Присцилле отказать было нельзя. Рыжеватые тёмные волосы она собирала в пучок, карие глаза скрывались за очками в металлической оправе. На свадьбу девушка нарядилась в воскресное платье из голубого батиста, набросив на плечи белую косынку. Таддеус Бёрд, двадцатью годами старше невесты, надел лучший сюртук, накануне собственноручно заштопанный, и улыбался без конца. Родню со стороны жениха представляла лишь племянница, Анна Фальконер. Сестра жениха так и не выбралась из «Семи вёсен». Нет, она горела желанием побывать на свадьбе любимого брата, однако ухудшившаяся погода вызвала обострение невралгии, осложнившееся приступами астмы. Мириам Фальконер осталась в усадьбе, вверив здоровье заботам слуг, теплу разожжённых каминов и окуриваниям селитряной бумагой. Недоставало и Вашингтона Фальконера, умчавшегося в какой-то героический рейд. Впрочем, «недоставало» — не то слово; болтали, что именно отъезд зятя и побудил Таддеуса Бёрда поспешить с бракосочетанием.

Преподобный Эрнст Мосс объявил собравшимся, что отныне перед Богом и людьми Таддеус и Присцилла — законные супруги, и тут же слова пастора подкрепил оглушительный удар грома, сотрясший церковь и заставивший гостей втянуть головы в плечи. А затем приглашённые проплюхали по главной улице в здание школы, где их ожидали накрытые столы с пирожными, яблочным повидлом и яблочным же пирогом, гречишными хлебцами и мёдом, копчёным окороком и вяленой говядиной, свежими устрицами и солёными огурцами. Из напитков имелся кувшин пива, два бочонка лимонада и жбан воды. Мириам Фальконер прислала шесть бутылок вина, а Бланш Спарроу, жена торговца галантереей, варила на церковной плите кофе и подрядила носить его гостям двух рядовых Легиона Фальконера. Майор Пилхэм, обряженный в старомодный мундир, произнёс в честь молодых торжественную здравицу, а доктор Дэнсон — шутливую. Таддеус Бёрд был настолько счастлив, что улыбка не покинула его уст и тогда, когда шестеро школьников под руководством регента церковного хора Калеба Теннона исполнили «Праздник Флоры» ломающимися голосками.

Во второй половине дня, проводив гостей, молодожёны не предались безделью, а нашли в себе достаточно сил и ответственности заняться приборкой и хозяйственными делами. Кроме того, Присцилла вызвалась разделить с мужем бремя забот, лёгших на его плечи со вступлением в Легион Фальконера. Собственно, обязанности, благородно и добровольно взваленные на себя майором Бёрдом, сложностью не отличались и, как признавался он Присцилле, легко могли быть исполнены смышлёным шестилеткой. В Легионе Бёрд отвечал за всю канцелярскую работу: платёжные ведомости, расписание дежурств, накладные.