Бунтарь ее величества - [11]

В тот день в числе лиц, представленных императрице во время прогулки, оказались двое французов, только что прибывших в Петербург. Один представился как шевалье Николя де Ружен. Шевалье был высок, строен, держался изящно и с большим достоинством. Он произвел на Екатерину самое благоприятное впечатление. Шевалье сообщил, что прибыл из Швейцарии, из поместья Ферне, и привез императрице послание от тамошнего обитателя.

– Ах, так вы привезли мне письмо Вольтера! – воскликнула Екатерина. – Как это мило! Как вовремя! Когда я долго не получаю посланий от великого человека, жизнь становится мне скучна. А кто этот юноша, прибывший с вами?

– Это мой названый брат, Жан Полье, – ответил де Ружен. – Он живописец, одинаково успешно пишет как пейзажи, так и портреты, а также жанровые сцены.

– Что ж, это хорошо, – милостиво кивнула императрица. – Я чрезвычайно люблю все виды искусства. И все они у меня процветают. Моя предшественница, императрица Елизавета, основала Академию художеств, а я основала музей Эрмитаж и много других заведений.

– Да, я слышал о том, что ваше величество оказывает покровительство искусству, – почтительно склонил голову де Ружен. – Равно как и наукам, и литературе. Мой названый брат мечтает о том, чтобы писать портрет вашего величества.

– Что ж, возможно, я дам на это согласие, – улыбнулась Екатерина. – Подойдите, мой мальчик, я на вас посмотрю.

Жан Полье шагнул вперед и склонился в глубоком поклоне. Он был юн, строен, хотя не мог похвалиться тем же изяществом, как его старший товарищ.

– Я глубоко польщен, что могу лицезреть владычицу Севера, – сказал отрок на безукоризненном французском языке. – Ведь я столько слышал о достоинствах вашего величества! И я буду вдвойне рад, если мне будет дозволено писать ваш портрет.

– Если ты столь же талантлив, как и учтив, я дам свое согласие, – кивнула Екатерина. Затем, вновь повернувшись к де Ружену, сказала: – Расскажите, как поживает мой друг Вольтер? Над чем он сейчас работает?

– Больше всего времени он посвящает своему «Карманному философскому словарю», – доложил шевалье. – И дорабатывает свою последнюю трагедию «Танкред».

– А что, в своем «Философском словаре» мой ученый друг все так же нападает на христианство? – спросила императрица. – Если меня что и огорчает в его воззрениях, то именно это обстоятельство.

– Увы, это так, ваше величество, – вздохнул де Ружен. – Он признает существование высшего Разума, но настаивает, что этот Разум вовсе не вмешивается в дела людей. Однако он признает полезность религии для простого народа. Если хотите, я расскажу одну историю, которая хорошо описывает воззрения великого философа на этот предмет.

– Конечно, расскажите! – воскликнула Екатерина. – Мне интересна малейшая подробность из жизни моего друга.

– Как-то при мне Вольтера спросили о Боге. Прежде чем ответить, великий мудрец велел закрыть двери, а затем сказал так: «Бога нет, но я не хочу, чтобы мой слуга и моя жена об этом слышали. А то мой слуга меня зарежет, а жена начнет изменять».

Услышав эту историю, Екатерина от души рассмеялась. Смеялась она искренне, весело, и тут вслед за императрицей заулыбались и засмеялись и все окружающие (хотя лишь те, кто стоял рядом, могли слышать рассказ де Ружена).

– Какая прелестная история! – отсмеявшись, снова заговорила императрица. – Вы подарили мне минуты истинного веселья, а это дорогого стоит. Ну, теперь давайте мне письмо моего друга, я должна его почитать.

Шевалье с поклоном вручил своей собеседнице запечатанное письмо. Екатерина огляделась в поисках места, куда можно было бы сесть. Как назло, поблизости не оказалось ни одной скамьи. Однако выход нашелся. Из толпы придворных выдвинулся молодой человек в гусарском мундире и, поклонившись императрице, поставил на дорожку кресло. Откуда он его взял, было неведомо. С собой, что ли, всю прогулку нес? Но это было неважно. Важно то, что молодой человек был высок, румян, строен и оказался в нужный момент в нужном месте.

– Как твое имя? – с интересом спросила Екатерина услужливого юношу.

– Зорич, ваше величество, – ответил тот. – Семен Зорич. Поручик гусарского полка вашего величества.

– Что ж, Семен, ты очень мил, и я тебя отмечу. Но не сейчас, сейчас мне надо прочитать письмо.

Екатерина сломала сургуч, развернула послание и стала его читать. В это время придворные дружно отошли на некоторое расстояние от погруженной в чтение императрицы. Всем было известно, что она не любила, когда ей мешали во время чтения, отдаваясь этому занятию со всей серьезностью, чем резко отличалась от своей предшественницы Елизаветы. Пока императрица читала письмо, приближенные переглядывались, бросали исподтишка взгляды на двух героев дня: нового фаворита Васильчикова и услужливого юношу Зорича. Кое-кто даже начал шепотом обсуждать возможные перспективы молодого гусара.

Конец всем разговорам и перешептываниям положила сама Екатерина. Дочитав письмо, она сложила его, улыбнулась и, покачав головой, обратилась к де Ружену, стоявшему, как и остальные, в некотором отдалении:

– Подойдите сюда, милый шевалье. Еще раз хочу выразить вам свою признательность за то, что доставили это послание. Как интересно узнавать мысли великого философа!