Бумеранг: Как из развитой страны превратиться в страну третьего мира - [5]

В то же время, отчасти из-за того, что банки также предоставляли исландцам кредиты на покупку акций и недвижимости, стоимость исландских акций и недвижимости резко поднялась. Если за 2003–2007 гг. стоимость фондового рынка США удвоилась, то стоимость исландского фондового рынка выросла в девять раз. Цены на недвижимость в Рейкьявике утроились. В 2006 г. средняя исландская семья стала в три раза богаче по сравнению с 2003 г., причем практически все новоприобретенное богатство было так или иначе связано с новой отраслью — инвестиционным банковским бизнесом. «Все принялись изучать модель опционного ценообразования Блэка-Шоулза», — говорит Рагнар Арнасон, профессор экономики рыболовства из Университета Исландии, который видел, как студенты бросали экономику рыболовства и уходили с головой в экономическую теорию денег. «Машиностроительные и математические отделения предлагали курсы по финансовому инжинирингу. У нас сотни и сотни людей изучали финансы». И это происходило в стране размером с Кентукки, в которой жителей меньше, чем в Пеории с пригородами (штат Иллинойс). Но в Пеории нет ни финансовых институтов мирового значения, ни университета, обучающего сотни будущих финансистов, ни собственной валюты. Тем не менее мир воспринимал Исландию со всей серьезностью. (Заголовок в новостях агентства Bloomberg в марте 2006 г.: ИСЛАНДСКИЙ МАГНАТ-МИЛЛИАРДЕР «ТОР» ОТВАЖИВАЕТСЯ СОЗДАТЬ В США СОБСТВЕННЫЙ ХЕДЖ-ФОНД.)

Как оказалось, у глобальных финансовых амбиций есть и оборотная сторона. Когда рухнули три только что созданных глобальных банка, 300 000 исландских граждан обнаружили, что они, оказывается, несут ответственность за банковские убытки в размере $100 млрд, а это означает $330 000 на каждого мужчину, женщину и ребенка в Исландии. К тому же они потеряли десятки миллиардов долларов на собственной неумелой спекуляции иностранной валютой и еще больше из-за обвала исландского фондового рынка на 85 %. Точно оценить в долларах исландскую финансовую дыру оказалось практически невозможно ввиду ее зависимости от обычно устойчивой исландской кроны, которая также обесценилась и перестала обмениваться на иностранную валюту. Но дыра была огромной.

Исландия мгновенно стала единственной страной на Земле, про которую американцы могли сказать: «Ну по крайней мере мы до этого не дошли». В итоге исландцы влезли в долги, составившие 850 % ВВП. (У погрязших в долгах Соединенных Штатов этот показатель достиг лишь 350 %.) При всей абсурдной огромности и важности банков с Уоллстрит для экономики США они никогда не разрастались до такой степени, что население не смогло бы им помочь в случае крайней необходимости. Каждый из трех исландских банков понес настолько крупные убытки, что нация с ними не справилась; в совокупности они оказались непомерными до такой степени, что в течение нескольких недель после наступления краха треть населения сообщила исследователям общественного мнения, что подумывает об эмиграции.

Всего за три-четыре года этому стабильному коллективистскому обществу привили совершенно иной образ жизни, причем привой значительно перерос подвой. «Они действовали, как малые дети, — сказал представитель МВФ. — Одетые в черное, они появились в этом эгалитарном обществе и начали делать бизнес».

В 500 МИЛЯХ К СЕВЕРО-ЗАПАДУ от Шотландии самолет авиакомпании Icelandair приземляется и выруливает к терминалу, на котором по-прежнему красуется логотип Landsbanki. Наряду с Kaupthing и Glitnir Landsbanki входит в тройку обанкротившихся исландских банков. Я пытаюсь придумать подходящую метафору для разрастающегося всемирного отстойника вымерших финансовых корпоративных спонсоров — вода, оставшаяся в садовом шланге после отключения? — но не успеваю: сидящий сзади пассажир снимает с верхней полки сумку и больно задевает меня. Скоро я узнаю, что исландские особи мужского пола, подобно лосям, баранам и другим рогатым млекопитающим, считают такие штучки необходимым элементом борьбы за существование. Я также узнаю, что этот самый исландец является руководящим работником Исландской фондовой биржи. В тот момент, однако, я знал только то, что один человек средних лет в дорогом костюме способен сильно толкнуть другого и при этом ни извиниться, ни объясниться. До самого паспортного контроля меня не отпускало возмущение этим явно беспричинным актом враждебности.

Можно многое рассказать о стране по тому, насколько лучше они относятся к своим гражданам по сравнению с иностранцами в пункте въезда в страну. Да будет вам известно, что исландцы не делают вообще никаких различий. Над будкой паспортного контроля они повесили замечательную надпись «ВСЕ ГРАЖДАНЕ» и под этим имеют в виду вовсе не «Все исландские граждане», а именно «Все граждане отовсюду». Мы, обретающиеся в разных уголках земного шара, выстроились в одну очередь к парню за стеклом. Вы не успеете сказать «страна противоречий», как он сделает вид, что изучает ваш паспорт и махнет рукой, чтобы проходили.

Далее мы видим темный ландшафт: присыпанную снегом черную вулканическую породу, которая, будь она лунной или нет, до такой степени напоминает нам лунную поверхность, что ученые из NASA использовали ее для акклиматизации астронавтов перед первым полетом на Луну. Спустя час мы прибываем в гостиницу 101 Hotel, которой владеет супруга одного из самых известных обанкротившихся банкиров Исландии. Она называется загадочно (101 — это почтовый код самого богатого района города), но сразу же узнается: понтовый манхэттенский отель. Персонал в черном, непонятная живопись на стенах, непрочитанные книги о моде на неиспользуемых кофейных столиках — все для того, чтобы усилить социальную фобию неотесанного деревенщины, не хватает разве что газеты