Бумажный тигр (II. - "Форма") - [192]

Роттердрах сделал круг по комнате, тяжело и хрипло дыша.

— Он не смог совладать со мной, — демон коснулся когтистым пальцем височной кости, — С моим разумом, с моей душой. Не смог свести с ума и превратить в своего слугу, одного из омерзительного сонма слуг Нового Бангора. Но вот мое тело… Мое тело, к несчастью, оказалось более податливо Его чарам.

За спиной Роттердраха с коротким хлопком распахнулись кожистые крылья, такие же алые и лоснящиеся, пронизанные трепещущими прожилками сухожилий и переплетениями пульсирующих вен. Красный Дракон покосился на них с отвращением, по лицу его прошла короткая судорога. Словно эти крылья напомнили ему о его облике, ненавистном и давно не имевшим ничего общего с человеческим.

— Он не всесилен, мистер Уильям. Разум остался при мне, хоть и не могу сказать, что выиграл эту битву без потерь. Ум, чувства — все это осталось при мне, но память… Иногда мне кажется, кое-где он успел вырвать из нее фрагменты, точно хищник — куски кровоточащего мяса из тела жертвы. Возможно, кое-что я в самом деле забыл. Кое-что, но не главное. Я хочу увидеть, как эта тварь умрет, и чем мучительнее будет смерть, тем лучше.

Крылья за спиной Роттердраха с хлопком опали. Он закружил по комнате, беспокойно ворчащий, как запертый пес, распространяя пронзительной кислый уксусный запах и что-то бормоча.

Почему-то именно в этот миг Лэйд испытал страх. Он не замечает, подумал Лэйд, ощущая, как промерзает до самых костей тело. Не чувствует. Этот демон, мечущийся между выпотрошенных тел, все еще считает себя человеком. Думает, что сохранил свой рассудок, не понимая, что от того осталось лишь окровавленное тряпье.

Говорят, после ожесточенной артиллерийской канонады на поле боя нередки раненые, бредущие на обрубках собственных ног. Они не чувствуют боли, не замечают неудобства — их парализованный ужасом рассудок, сконцентрировавшийся только лишь на попытке спасения, не замечает ничего вокруг. Должно быть, нечто подобное случилось и с Роттердрахом. Его разум оказался настолько поглощен попыткой выиграть противостояние с Ним, что даже не заметил того страшного мига, когда в этом разуме, точно в алхимическом растворе, произошли необратимые изменения. Еще один узник Левиафана, не ощущающий, что стал единым целым с тем, чему дерзнул противостоять.

— Да, я убью Его, — глаза Роттердраха полыхнули едким белым пламенем, — Во имя всех тех, кого Он погубил. Во имя тех мук, на которые Он обрек меня самого. Нет, мистер Уильям, я говорю не о муках тела, хотя, не скрою, момент перерождения был долог и мучителен. Только вообразите, что ощущает несчастный, чья мышечная и костная ткань перестраиваются безо всякого наркоза, это чудовищная боль. Но стократ хуже нее та боль, которую Он хотел причинить мне, предложив сделку.

— Сделку? — осторожно переспросил Уилл, не зная, как вести себя, — Вы имеете в виду, Левиафан предложил вам…

Демон отрывисто кивнул.

— Да, черт возьми. А я был слишком глуп и слишком измучен пытками Нового Бангора, чтобы понять — нельзя заключать сделок с дьяволом. Человек, возомнивший себя достаточно хитрым, чтобы пойти на это, проигрывает не тогда, когда осознает, что не в силах исполнить свою часть уговора, а когда ставит подпись. Нельзя обмануть дьявола, мистер Уильям. Я же… Я знавал в жизни многих хитрецов и сам мнил себя не последним дураком. Никто и никогда не мог похвастаться тем, что провел меня, ни здесь, ни в Англии. Какой же я был дурак!

Тяжелый хвост Роттердраха, изогнувшись, с грохотом обрушился на соседнюю с Лэйдом кровать, легко разломив пополам и разметав в стороны доски. Придись этот удар на него самого, подумал Лэйд, безотчетно стиснув вонючий кляп зубами, едва ли он успел бы даже почувствовать боль.

— Он предложил вам сделку? — Уилл растерянно оглянулся в сторону Лэйда, — Лично вам? Но как это возможно?

Роттердрах ухмыльнулся, отчего его пасть сделалась похожей на ощерившийся медвежий капкан с выгнутыми зубцами.

— Это возможно. Как — уже неважно. Да, Он предложил сделку. Обещал даровать свободу в обмен на…

Алый Дракон сделал несколько резких шагов вдоль комнаты. Хвост змеился за ним, царапая острым костяным жалом пол.

— На что?

— На мою плоть и мою кровь, — Роттердрах склонил рогатую голову, сделавшись на миг похожим на страшного искаженного сатира, но не с добродушной усмешкой на устах, а с дьявольским оскалом, — И, знаете что, в тот миг я был настолько сыт Новым Бангором, что охотно взял бы топор для рубки мяса, отрубил себе правую руку и лично скормил бы ее Ему с кориандром и сливочным соусом. Но нет. Он уже был сыт такими подношениями. Ему требовалось кое-что другое.

Нет, подумал Лэйд. Только не…

— Мой ребенок, — пустые глаза Роттердраха уставились на Уилла исподлобья, вынуждая того окаменеть, сделавшись мраморной статуей, — Мой ребенок, мистер Уильям, вот та плата, которую согласен был принять Он, чтобы отпустить меня.

Изо рта Уилла вырвался короткий сдавленный возглас. Но Лэйд почти не расслышал его. Это ведь, в сущности, очень просто, подумал он.

Пропавшие девушки на улицах Нового Бангора.

Крепкая, запирающаяся на замок, дверь в «Ржавой Шпоре».