Бумажное небо - [47]

– Я пойду, пожалуй, – сказал Максим, обращаясь не то к Михалычу, не то к Гавриле.

– Ступай, – вздохнул хозяин подвальчика. – На вот, глотни на дорожку.

…Перекресток Заповедной и Речной отлично просматривался во все стороны. Прошло уже более получаса, но ровным счетом ничего не происходило, и охватившая Максима тревога понемногу нарастала. Максим нервничал. Алкоголь уже почти выветрился из головы – по крайней мере, ему так казалось, – и он нетерпеливо прохаживался по тротуару туда-сюда, с надеждой вглядываясь в проезжающие мимо автомобили. Томительно тянулись минуты. Достав из кармана телефон, он повертел его в руках, включил экран, выключил, снова включил и, наконец, решившись, набрал последний номер.

– Станислав Сергеевич?

– Ты на месте? – ответил знакомый голос. – Ну и отлично, стой где стоишь. Мы тоже уже тут.

Максим собирался переспросить, кого именно тот имел в виду под словом «мы», но неожиданный и мощный толчок в спину сбил его с ног, опрокидывая на асфальт.

– Лежать! – оглушительно заорали в ухо, шею больно придавило чье-то колено. Мир стремительно сузился до крошечного участка земли, который он мог рассмотреть из положения ничком.

В следующий миг на его заломленных за спину запястьях с лязгом защелкнулись холодные наручники.

Глава 9. На страже

– Роснякова давно знаешь?

– Кого?

Сидящий напротив Максима мужчина передвинул по столу карточку. Фотография, похоже, предназначалась для какого-то документа, а может, ее позаимствовали из архива паспортного стола: на ней Мегазоид выглядел гораздо моложе своих нынешних лет. Так вот, значит, какая у него фамилия.

– Давненько. Лет пять точно.

– Что-то ты неразговорчив, как я погляжу, – хмыкнул дознаватель. – А вот твой приятель более общительный. Много чего интересного рассказал…

Первый шок и последовавший за ним страх уже понемногу улеглись, а способность анализировать происходящее и делать выводы шаг за шагом возвращалась. Тем не менее память о гулком, как удар земляного кома о крышку гроба, звуке захлопывающейся за его спиной металлической двери служебного «бобика» до сих пор вызывала у него содрогание. Поначалу было страшно.

Очень страшно. После своего задержания Максим ожидал чего угодно, но ничего ужасного не произошло. У него отобрали документы и личные вещи, сделали несколько снимков на фоне закрепленного на стене ветхого листа бумаги с выцветшей линейкой, сняли отпечатки пальцев и на несколько часов оставили в тесном и душном помещении с жесткой лежанкой у стены и узким зарешеченным окном. Затем дежуривший в коридоре служитель закона с сержантскими погонами отвел его на допрос в этот самый кабинет. По дороге Максим попросился в туалет, и сержант, стоя за спиной, мрачно сопел ему в ухо, пока тот справлял малую нужду.

Молодой сотрудник-дознаватель в гражданской одежде разговаривал с Максимом довольно-таки резко и напористо, но в то же время достаточно корректно, не повышая тона и без оскорблений. Поинтересовался его образованием и полученной специальностью, уровнем знаний в компьютерных науках и увлечениями, однако от ответа на прямой вопрос, в чем его обвиняют, уклонился.

Оперативника сильно интересовали подробности недавнего взлома, роль в этом мероприятии Мегазоида и самого Максима. Поразмыслив, тот решил отвечать как можно более расплывчато, не делиться конкретной информацией, по крайней мере до тех пор, пока не уточнит собственный статус.

От жесткого диска он своевременно избавился, в мобильном телефоне никаких компрометирующих записей нет. А раз нет информации – нет и доказательств. Взлом? Что-то слышал от Мегазоида, но сам не участвовал. Нет, подробностей не знаю. Название компании тем более никогда не слышал, какие файлы интересовали заказчиков – вообще не в курсе.

…Между тем с момента задержания прошло уже более трех часов, однако никто так и не сообщил Максиму, является ли он официально арестованным, да и отпускать его, похоже, не собирались. Судя по всему, правоохранители зачем-то просто тянули время. Тревога понемногу нарастала: неопределенность и непредсказуемость будущего не давали Максиму покоя.

– Ладно, умник, – сказал наконец дознаватель, имени которого Максим так и не запомнил, – обрисую кратенько ситуацию. Сейчас тебе реально светит двести семьдесят вторая статья, называется она «неправомерный доступ к компьютерной информации». До двух лет.

– Не докажете.

– А мы и пытаться не будем. Захотим, ты сам признательные подпишешь, методы есть. У нас специалисты грамотные служат, опыт накоплен богатый. А признание, как ты знаешь, это царица доказательств.

Он пристально и внимательно посмотрел в глаза Максиму – взгляд был тяжелый, давящий, трудно выдержать такой взгляд неподготовленному человеку. Максим и не смог: отвел глаза, уставившись в пол.

– Но есть варианты, – продолжил, выдержав паузу, дознаватель. – Самый лучший из них – деятельное раскаяние.

«Сейчас взятку будет требовать», – обреченно подумал Максим, но ошибся.

– Деятельное – в буквальном смысле. Будешь работать с нами. Либо сядешь. Решать тебе.

Что ж, деньги нужны всем и всегда. Правоохранители в любом случае остаются в выигрыше: согласится Максим на сотрудничество – будут забирать львиную долю его доходов в обмен на видимость относительной свободы, откажется – «срубят палку», упрятав за решетку. Не хватит улик – подбросят. Выбора, по большому счету, ему толком и не оставили.