Бульвар - [6]
Коньков поддерживал:
— Блуд — лиса! Его не очень беспокоят проблемы Добрыни.
На роль Блуда назначены Коньков и Угорчик, я — на роль Добрыни. Тем временем Коньков продолжал:
— Блуду даже наплевать на все, что волнует Добрыню. Скорее всего, он хочет понять: какую рыбку ему лично удастся поймать в этой мутной воде?
Я молчал камнем, ни слова не подбрасывая в костер спора. Коньков не унимался:
— Блуд для Добрыни — его глаза и уши, говоря сегодняшним языком — сексот. А вот как человек он для Добрыни ноль, бездомный пес. Добрыня может его в любой момент придушить, прирезать, на кол посадить, живым в землю закопать, закатать в асфальт...
— В то время асфальта не было, — умно заметил Андрон.
— Да черт с ним, что не было! — вскипел Коньков. — Мы не про асфальт ставим спектакль, к слову пришлось.
— Тихо, тихо, чего так нервничать? — мирно проговорил Андрон.
— А я не нервничаю! Я хочу понять, разобраться.
— Разберемся, — дергал свою бороду Андрон, набычившись.
— Ха, разберемся!— холерично подпрыгнул Коньков. — Вторую репетицию буксуем и ни на шаг с места. Не вижу хвостика, за который можно было бы схватиться. Нету его, нету!
Коньков начал нервно ходить по кабинету. Коротко стриженый, с уже хорошо вырисовывающейся лысиной, долговязый, с немного выпирающим животиком, мелкими шагами — три туда, три сюда — измерял помещение. Что-то себе самому говорил под нос, но разобрать было невозможно. Какое-то время длилась эта полутишина.
Я молчал. Угорчик что-то рисовал на роли. Андрон, теребя бороду, настороженно изучал пол.
Тупик. Если только водки выпить, что ли? Может, и сорвались бы как-нибудь с этого мертвого якоря. Такое, бывало, иногда давало результат. Это я только подумал, а вот озвучить не решался.
— Я думаю, что нужно попробовать взглянуть на все с другой стороны, — продолжая рисовать, спокойно заговорил Угорчик. — Блуд — наркоман. Он все время нюхает порошок. И ему пофиг Добрыня со всеми своими проблемами. Одна цель: кайф словить, кайф.
— И что, это современное решение исторической темы? Чепуха! — не соглашаясь, говорил Коньков. — Ты думаешь, если прозвучит тема наркотиков, в которые чуть ли не каждую минуту нас тычут, как щенков в собственное дерьмо, все средства информации, сцена сразу оживет, приобретет современный язык? Тем более нигде дальше она не развивается.
— Я ничего не думаю, — со спокойствием сфинкса ответил Угорчик, водя карандашом по роли.
— А кто будет думать?— хлопнул в ладоши Коньков. — Один молчит, — Коньков посмотрел на Андрона,— второй за все время ни звука не произнес, — взглянул на меня, — третий ничего не думает, — взгляд упал на Угорчика.
У Конькова даже лицо вытянулось, зрачки глаз расширились и довольно хилая грудь приобрела форму разбитого кувшина: впереди колесом, а сзади, со спины, — яма.
Замечание Конькова в мой адрес я никак не воспринял. Мне почему-то стало его жаль. Почему? Да черт его знает. Разве иногда можно объяснить свои чувства?! Жаль — и жаль. И пусть!
— Да ну вас... — махнул рукой Коньков и тихо-тихо, но я услышал: — Засранцы...
Ну, это еще надо посмотреть, кто мы такие. например, с уверенностью могу сказать, что кем-кем, а засранцем себя не считаю. И на выходку Конькова внешне не отреагировал. Взгляд мой устремился на вечернее окно, на лице никаких эмоций. Не знаю, услышали ли последние слова Конькова Андрон и Угорчик, но и их лица были спокойны и задумчивы.
Я даже внутренне улыбнулся этой немой сцене. Чем не последняя сцена гоголевского «Ревизора»? Ситуация другая — а безмолвие одно и то же. Безмолвие. Смысл его всегда один — БЕЗМОЛВИЕ — и никакой другой.
Как бывает брошенное в спину оскорбление, так и ответом на него — безмолвие: будто не услышал, не ко мне, мол; как у старого пьянчужки с медалькой на замусоленном, заштопанном на локтях пиджаке два молодых здоровенных ублюдка отбирают бутылку «чернила», бросив его на грязный асфальт, а тот из последних сил пытается защитить свое единственное сокровище, а вокруг люди — безмолвие; как начальник, ничтожество и мерзость, используя твои мозги, лезет по служебной лестнице вверх, купаясь в роскоши и разврате, даже используя твою жену, одарив ее какой-нибудь бижутерией, а иногда, разозлившись, фиговинкой из серебра или золота, и тогда ей приходится врать (хотя никаких вопросов ты давно ей не задаешь), мол, сэкономила, нужно хоть какое украшение иметь женщине, а ты у него, как собака на цепи: все понимаешь и — безмолвие; бездушный глаз телевизионного монстра безапелляционно плюет враньем, раковые клетки этого вранья отравили чуть ли не все живое в сознании, а монстр харкает бесстрашно и безнаказанно, оглушая смехом дьявола последние чистые источники надежд: отравляет, выжигает, топчет копытами колхозного голодного животного. Что это, что? почему? зачем?— кричит все наше телесное: желудочное, внутреннее. Все просто, все совсем просто — обслуживай примитивные рефлексы: власть редко бывает человеку другом, и уж ни в коем случае мамой, сестрой или хотя бы попутчицей; нет тех эпитетов и сравнений, способных успокоить сердце, облегчить болючие раны; неосторожное движение или вскрик, слова или даже шепот, и вздрагивает душа от смертельной ненависти к тебе, которую изрыгивает оскаленная вонючая пасть власти — и безмолвие!
Хартфордшир, 5 октября 2016 года, примерно два часа ночи. Офицер полиции Дэйв Уорделл и его служебный пес по кличке Финн пытались задержать подозреваемого в ограблении, когда преступник обернулся и атаковал своих преследователей. Финн был ранен ножом с 25-сантиметровым лезвием сначала в подмышку, а затем — когда попытался прикрыть хозяина — в голову. Пес, без сомнения, спас своего напарника, но теперь шла борьба уже за жизнь самого Финна. В тот момент в голове Дэйва Уорделла пронеслись различные воспоминания об их удивительной дружбе и привязанности.
Парень со странным именем Плутон мечтает полететь на Плутон, чтобы всем доказать, что его имя – не ошибка, а судьба. Но пока такие полеты доступны только роботам. Однажды Плутона приглашают в экспериментальную команду – он станет первым человеком, ступившим на Плутон и осуществит свою детскую мечту. Но сначала Плутон должен выполнить последнее задание на Земле – помочь роботу осознать, кто он есть на самом деле.
Молодая женщина Марина идёт по жизни легко, изящно и красиво. У неё всё получается, ей всё удаётся… Или всё-таки нет?
Сон, который вы почему-то забыли. Это история о времени и исчезнувшем. О том, как человек, умерев однажды, пытается отыскать себя в мире, где реальность, окутанная грезами, воспевает тусклое солнце среди облаков. В мире, где даже ангел, утратив веру в человечество, прячется где-то очень далеко. Это роман о поиске истины внутри и попытке героев найти в себе силы, чтобы среди всей этой суеты ответить на главные вопросы своего бытия.
Что такое дружба? Готовы ли вы ценой дружбы переступить через себя и свои принципы и быть готовым поставить всё на кон? Об этом вам расскажет эта небольшая книга. В центре событий мальчик, который знакомится с группой неизвестных ребят. Вместе с ним они решают бороться за справедливость, отомстить за своё детство и стать «спасателями» в небольшом городке. Спустя некоторое время главный герой знакомится с ничем не примечательным юношей по имени Лиано, и именно он будет помогать ему выпутаться. Из чего? Ответ вы найдёте, начав читать эту небольшую книжку.
Книга «Таня, домой!» похожа на серию короткометражных фильмов, возвращающих в детство. В моменты, когда все мы были максимально искренними и светлыми, верили, надеялись, мечтали, радовались, удивлялись, совершали ошибки, огорчались, исправляли их, шли дальше. Шаг за шагом авторы распутывают клубок воспоминаний, которые оказали впоследствии важное влияние на этапы взросления. Почему мы заболеваем накануне праздников? Чем пахнет весна? Какую тайну хранит дубовый лист? Сюжеты, которые легли в основу рассказов, помогают по-новому взглянуть на события сегодняшних дней, осознать связь прошлого, настоящего и будущего.