Бульвар Ностальгия - [36]
собой на очередную межрайоновскую разборку.
Разбив вдрызг подушечки своих юношеских пальцев и одолев
незамысловатую тройку аккордов: тоника, доминанта, субдоминанта плюс рок-
квадрат, я оказался в составе рок– группы с довольно оригинальным названием
– «Лажовики». Не берусь категорично утверждать: с моим ли приходом это
было связано или с правильно выбранным названием, но только группа та стала
необычайно прогрессировать и набирать обороты. Школьные вечера сменялись
свадьбами, свадьбы – днями рождения «прогрессивных» райкомовских
работников. Вскоре этого становится мало! И «лажисты» решают выпустить
собственную сольную пластинку.
Но как? Ведь для большинства участников группы, запись диска
представляется приблизительно таким же чудом, как и полет на Луну. Правда, в
воздухе витают слухи о подпольных самиздатовских студиях, но связь с ними
угрожает отстранением от райкомовских вечеринок и, хуже того, может
обернуться полным запретом на творчество.
Несколько вечеров в дворовой беседке кипят яростные споры.
– Чуваки, не порите лажи, – горячится басист группы Костя Смычков, – мы
имеем в кармане неплохой парнас. Зачем рисковать? И потом, это же не
патриотично – (Костя – патриот, мечтающий придать року русское лицо).
– «Атец», не гони туфты, – перебивает его флейтист Гриша Золотов – пластинка
верняк не к парнусу, а «Парнасу» Надо рискнуть. Хватит дрожать перед этими
толстожопыми коммуняками. (Гриша – яростный борец с режимом).
Молчим: я, лидер-гитара, плюс вокал и клавишник, плюс аранжировщик -
Саша Коган. Я – из шкурных интересов жить в столице (ибо отцу светит
столичное повышение). С. Коган – опасаясь, что в случае провала всех
идеологических собак повесят на его пятую графу.
Наконец в разговор вступает барабанщик группы и её негласный руководитель,
плечистый Гена Чумаков.
– Даешь музыкальный Эверест, – по-комсомольски бодро восклицает он (кто в
юности не мечтал о вершинах, тот попросту и не жил), и предлагает в качестве
альтернативы студии звукозаписи магнитофонный вариант.
– С этим я согласен, – неожиданно включается в обсуждение Саша Коган, -
запись можно будет переправить на Запад.
Я окончательно теряю дар речи.
Стоит погожее зимнее утро. На белом, еще не тронутом копотью машин и
людских испражнений ковре выпавшего ночью снега лежат тени деревьев,
силуэты домов и плюшевых душегреек участников группы «Лажовики».
Груженные гитарными грифами, микрофонными стойками, медными
тарелками, бутылочным сургучом и учебником занимательной физики они
осторожно пробиваются к заветной двери домашней муз. студии.
В пустой коробке двора тихо, и хорошо слышно, как скрипят подошвы их
ботинок – «загубленная молодость».
– Костя, зачем вы одели эти лакированные «гады»? – спрашивает патриотично
настроенного басиста С. Коган, – вы же сдадите нас их шумом раньше, чем мы
примемся за запись.
– Из патриотических соображений я всегда предпочитаю отечественную обувь
зарубежной – отвечает Костя. Я молча смотрю на свои войлочные бурки.
Наконец вся странно экипированная для столь раннего часа ватага ныряет в
чумаковский подъезд.
Три семерки – тайный стук в дверь… Толкотня в маленьком и темном коридоре.
Возня с ботинками и бурками. Наконец рок-бригада усаживается у литовского
магнитофона «Дайна» для записи своего первого сольного альбома «Lagoviki
– N1».
В роли усилителя служит радиола «Аккорд», у которой уже крутится
звукорежиссер по кличке Диод.
Диод – местная знаменитость. Этот самородок умудрился, проводя опыт по
статическому электричеству, обесточить школу, а настраивая придуманный им
коротковолновый транзисторный приемник – лишить радиосвязи областное
управление милиции.
В качестве солирующих инструментов: ленинградские электрогитары, губная,
реквизированная чумаковским дедушкой, немецкая гармошка, старое пианино
«Беларусь», флейта – пикколо, русская трехрядка и загадочный инструмент
«слухгеорг». В ритм-секцию входят: жестяные кастрюли, хрустальные бокалы,
а также расчески, гребни, шпильки, сливной туалетный бачок и радиатор
центрального отопления. Распределение инструментов вызывает не меньший
спор, чем пересылка диска на Запад. После короткой дружеской потасовки мне
выпадает: гитара, бэк-вокал и сливной бачок. Я пробую протестовать и
выпросить хотя бы радиатор, но возле него уже громоздится чумаковский
трескун с подвешенной к швабре эмалированной крышкой. Да и Генины
габариты– около сотни живого веса-как-то отбивают охоту к протесту.
Инструменты розданы. Теперь горячий и живой спор клубится вокруг
репертуара. Он обширен и многообразен, как и принесенная выпивка. Напитки
представлены легкой хлебной брагой «Брызги надежды» и крепленым
азербайджанским портвейном «Агдам». Репертуарный список – всевозможными
стилями и ритмами от свинга с одноименным названием «Вечер у художника-
абстракциониста» до хард-роковской композиции «Отчего башли (деньги) не
ведутся».
Запись длится около пяти часов. Иногда следуют легкие перекуры с
пригублением спиртного… Шумят творческие споры. Слышны воздыхания -
«Чуваки, это высший класс», и гневные восклицания – «Шчарти все на хер!».
– Атцы, «клоки» уже у опасной черты, – говорит Чумаков, указывая на стенные
«…На бархане выросла фигура. Не появилась, не пришла, а именно выросла, будто поднялся сам песок, вылепив статую человека.– Песочник, – прошептала Анрика.Я достал взведенный самострел. Если песочник спустится за добычей, не думаю, что успею выстрелить больше одного раза. Возникла мысль, ну ее, эту корову. Но рядом стояла Анрика, и отступать я не собирался.Песочники внешне похожи на людей, но они не люди. Они словно пародия на нас. Форма жизни, где органика так прочно переплелась с минералом, что нельзя сказать, чего в них больше.
«…Бывший рязанский обер-полицмейстер поморщился и вытащил из внутреннего кармана сюртука небольшую коробочку с лекарствами. Раскрыл ее, вытащил кроваво-красную пилюлю и, положив на язык, проглотил. Наркотики, конечно, не самое лучшее, что может позволить себе человек, но по крайней мере они притупляют боль.Нужно было вернуться в купе. Не стоило без нужды утомлять поврежденную ногу.Орест неловко повернулся и переложил трость в другую руку, чтобы открыть дверь. Но в этот момент произошло то, что заставило его позабыть обо всем.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Компания наша, летевшая во Францию, на Каннский кинофестиваль, была разношерстной: четыре киношника, помощник моего друга, композитор, продюсер и я со своей немой переводчицей. Зачем я тащил с собой немую переводчицу, объяснить трудно. А попала она ко мне благодаря моему таланту постоянно усложнять себе жизнь…».
«Сон – существо таинственное и внемерное, с длинным пятнистым хвостом и с мягкими белыми лапами. Он налег всей своей бестелесностью на Савельева и задушил его. И Савельеву было хорошо, пока он спал…».
«… – Вот, Жоржик, – сказал Балтахин. – Мы сейчас беседовали с Леной. Она говорит, что я ревнив, а я утверждаю, что не ревнив. Представьте, ее не переспоришь.– Ай-я-яй, – покачал головой Жоржик. – Как же это так, Елена Ивановна? Неужели вас не переспорить? …».