Бульвар Ностальгия - [11]

ваша так называемая творческая интеллигенция друг на дружку строчила ого-

го-го! В прикуп не заглядывай! Кубометры леса извела ваша творческая

интеллигенция… А вы говорите – за дверь.

– Врешь, негодяй! Врешь! – стукнул по столу кулаком Т. Благонравов. – Не верю

ни одному твоему кгбышному слову. Не верю.

– Дело ваше, любезный Тимур Александрович. Только я ведь с вами не в

детскую игру «верю – не верю», собрался играть. У меня, родной вы мой, и

документики имеются. Знал ведь, с кем на встречу иду. Знал, о чем разговор

наш с вами пойдет. Вот смотрите, – Иванов достал из папки стопку бумаг. -

Читайте, вспоминайте, размышляйте. Это самые что ни на есть подлинники. Не

все, правда, но и этого, я полагаю, будет достаточно.

Дрожащими культями переворачивал страницы Благонравов.

– «Источник сообщает… Антисоветские мысли, высказывают Тимур

Благонравов… Шпилька».

– «Источник сообщает… на квартире у студента Благонравова… Шпилька».

– Кто это – «Шпилька»? – поинтересовался, закончив читать, Благонравов.

– Как кто? Шпильман, конечно. Это у него такой оперативный псевдоним был -

«Шпилька». Обычно мы их давали, а этот сам себе придумал, что говорится,

вставлял «шпильки в колеса», – Иванов развязно хохотнул.

– Заткнись, идиот! – одернул его директор. – И пошел вон отсюда.

Как только за Ивановым закрылась дверь, Тимур Александрович в ту же

минуту бросился к книжному шкафу. Там за административными книгами,

театральными брошюрами, рабочими инструкциями и прочей дребеденью

стояла у него бутылочка ямайского рома – подарок некой культурно-обменной

международной организации. Тимур Александрович почти не пил, даже можно

сказать, совсем не пил, за что (в дни борьбы с пьянством и алкоголизмом) и

получил директорское место, но сегодня не выпить было нельзя. Уж слишком

тяжела была новость.

– Лучше бы я диагноз о своей неизлечимой болезни получил, чем такие

известия, – подумал Тимур Александрович, закусывая ром шоколадной

конфетой. – Боже мой! Боже мой! Неужели правда? Неужели он мог так

поступить? Вот так взять и написать? «Источник – Шпилька». Не верю! Не

верю!

– А с другой стороны, почему бы и нет. Ведь не только он писал. Вон «зверь»

говорит, что писали массово. И поди не поверь, когда у него на руках

доказательства есть. Вообще-то, не случись со мной такое, – Тимур

Александрович посмотрел на свои обрубки, – я посмеялся, плюнул, да и забыл

бы всю эту хренотень. Ну что сделаешь, слаб человек – непрочен. Но тут ведь

совсем другое дело! Боже мой, тут совсем другой расклад. Ведь это я, чтобы на

него не писать, сделал! Сохранив ему жизнь, карьеру, я свою поломал. Ведь кто

бы я был сейчас. Разве бы здесь сидел. Рядом с этой падалью Ивановым. Я бы

сегодня остров имел. Торчал бы там, как Робинзон, со скрипкой, без всех этих

мудаков, что крутятся вокруг. Служил бы музыке. Что может быть лучше

служения истинному, вечному!? А тут… Тимур Александрович – то! Тимур

Александрович – это! Тимур Александрович – туда! Тимур Александрович -

оттуда…

– Вот же сука! Вот Иуда! Встреть, кажется, я его сейчас, зарубил бы

собственными руками. Или лучше всего – пальцы бы ему отсек. Поиграй-ка,

господин Шпилька, обрубками, а мы послушаем. Не получается? А-а-а… И у

меня не получилось. -

Тимур Александрович надел шляпу, пальто и вышел на улицу.

– Куда идти? – размышлял он, стоя на четырех углах шумного проспекта. -

Домой? Неохота. К друзьям? К стукачам! В храм? А там не лучшие служат. У

каждого дьякона под рясой ментовской погон. В пивбар? К народу! Но там

грязь и запустение. Лучше уж в одиночку. Одиноким пришел ты в этот мир,

Тимур Александрович, одиноким и уйдешь из него! – Благонравов зашел в

магазин и купил бутылку водки…

– Что с тобой, Тимур?! – всплеснула руками жена. – Что с тобой? Пьяный!

Боже мой, какой ты пьяный. А воняешь! Чем ты воняешь? – жена принюхалась.

–

Пальто!? Боже мой – это же бельгийское пальто. Посмотри, на что оно похоже.

Галстук!? Галстук на спине! А шляпа, где твоя шляпа? Боже, видел бы ты, на

что ты похож. – Возмущенно – испуганно восклицала супруга.

– Не…прав…да…а! Я пр… екра…а…а… сно вижу… на кого… я похо…ож! -

возразил заплетающимся языком Тимур Александрович. – Я… похож… на

мудака с обрубками! – Тимур Александрович потряс культяпками. – На мудилу с

Нижнего Тагилу – вот на кого я похож! Хотел быть героем, а вышел инвалид.

На инструменте вам, Тимур Александрович, ясно как Божий день, не играть.

Ступайте-ка вы в культурные функционеры. А ведь кем бы я мог стать. О! О!

О! Если бы не это, – Тимур Александрович тряхнул правой рукой. – суки

кругом! Иуды!

– И я! – обиженно воскликнула жена.

– Нет… Ты-ы-ы дру-г-ое дело… Ты… т… да прилепится-ся жена-а-а к мужу

своему. Ты свя-а-то-е… – Тимур Александрович забормотал и минуту спустя

уже храпел.

В другой бы день можно было бы сказать – сном праведника, но каков был сон

у Благонравова в ту ночь, то никому неведомо…

Утром не успел еще Тимур Александрович снять вычищенные женой пальто и

шляпу, как в кабинете зазвонил телефон.

– Из министерства. Характерный звук. А у меня голова совсем не варит.

– Тимур Александрович, ну как поживаешь, родной? – поинтересовался зам.

министра и, не дав ответить, продолжил. – Тут видишь, какое дело. Решил,