Булат - [92]

А что яржыка? Не отстал ли? Афанасий нагнулся, делая вид, что поправляет сапог, и оглянулся украдкой. Нет, идет следом, держится в тени на другой стороне улицы. Зыркает.

Его настойчивость укрепила Афанасия в намерении поостеречься. Он свернул к одному из небольших базаров, что раскинулись тут на каждом перекрестке. Пошел вдоль рядов, делая вид, что приценивается к товарам из разных уголков стремительно расширяющейся империи. Прошел сытным рядом, свернул в калачный, проскользнул между лавками торговцев коврами. Опять вернулся к сытным рядам, разгоняя тучи мух, слетевшихся на восточные сласти и свежую баранину. Опять вышел на запруженную народом улицу и прибавив шагу, свернул в переулок, где двум взрослым мужчинам было бы не разминуться. Оглянулся, прислушался. Кажется, отстал ярыжка.

Ярыжка-то отстал, да другой соглядатай появился – бородатый тюрк. Его наглухо запахнутый халат неестественно топорщился, будто под ним была поддета кольчуга и спрятано оружие.

Стараясь не оглядываться, Афанасий прибавил шагу, но бородач не отставал. А на следующем перекрестке к нему присоединился еще один – здоровенный приземистый громила, смахивающий скорее на албанца или боснийца[44]. В руках он держал гладкую блестящую палку, вроде и для красоты, но при случае – неплохое оружие. Неужели из янычар? Или из рабов на службе у местного вельможи? Купец повторил трюк с сапогом и нарочно задержался подольше. Неприятная парочка прошла мимо, на купца даже не взглянув.

Афанасий выдохнул с облегчением. Не по его душу, значит, а он-то перепугался, дурак. Выпрямился и пошел дальше. На всякий случай решил пойти другой улицей, свернул в темный переулок меж глухих стен. Подозрительные шаги заставили его обернуться. Громила с палкой? Все-таки, значит, по его душу. А следом за янычаром – ярыжка и тот, в кольчуге под халатом. Не раздумывая, купец сорвался с места.

Грохоча сапогами, стремглав пролетел переулок, выскочил на улицу и с размаху впечатался в медный щит. Его держателя смело силой удара, но и купец оступился, рухнул на землю, едва успев подставить руки, чтоб не разбить лицо. Сверху на него приземлился кто-то не тяжелый, но визгливый, зацарапался, полез пальцами в глаза. Ярыжка? Афанасий, дернув плечом, стряхнул его с себя. Поднялся на колени. Янычар схватил его за руку, попробовал завернуть за спину. Купец напрягся, вырвался, отмахнулся. От души смазал в ухо набежавшему кольчужнику, с удовольствием услышав, как шмякнулось о землю отлетевшее тело. Развернувшись, перехватил падающую на голову палку, ударом в живот сложил пополам янычара. Из проулка выскочили еще несколько тюрок в разноцветных халатах, с дубьем наперевес. Афанасий откинул одного, стряхнул другого – того, что повис у него на шее.

Но тут на него насели вшестером, схватили за лоб, потянули голову назад, кадыка коснулась холодная сталь. Афанасий замер, стараясь не шевельнуться. Руки его завернули за спину, скрутили поясом, подсунули под локти палку и вздернули на ноги, до скрипа вывернув плечевые суставы. Ударили по ребрам твердым, лишая дыхания. Стараясь чуть ослабить нестерпимую боль, купец извернулся – в ограниченное поле зрения вплыл размазывающий по щекам кровавые сопли ярыжка. Улыбнулся разбитым ртом.

– Что, попался, лазутчик?

– Да вы с ума сбрендили?! Какой я вам лазутчик? – прохрипел Афанасий, у которого от неудобного положения и страха начало стучать в висках.

– Разберемся, – улыбнулся ярыга и запустил ловкие пальцы купцу за пазуху.

Выудил кошелек, вздохнул сокрушенно, опуская его в свою котомку. Был бы один, наверняка бы прикарманил содержимое. Следом он вытащил книжицу, перелистнул пару страниц, потряс ей в воздухе, как хоругвью – вот, мол, доказательство. Нашарил перевязь с мешочками, дернул. Не сумев оторвать, достал короткий кривой нож и перерезал веревку. Вытянул перевязь и развязал один из мешочков. Афанасий дернулся, но держали его крепко. Ярыжка опасливо глянул на купца, отойдя подальше, сунул палец в мешочек, извлек, посмотрел на прилипшие к подушечке черные крупинки и поднес их к лицу купца.

– Это что такое?

– Земля родная, – ответил тот. – В дорогу с собой набрал.

– Три мешка?

– А в каком законе сказано, что нельзя родную землю мешками носить?

– Умный, значит? Что ж, тем лучше, – загадочно произнес ярыжка, широко улыбаясь. – Пошли, – он повелительно махнул рукой.

Держащие Афанасия стражники задрали палку еще выше, почти уткнув его носнос в колени, пару раз сунули кулак под ребра и поволокли купца вниз по улице. Потом свернули в лабиринт узких переулков, незаметно перетекающих один в другой. Втащили его по крыльцу в две ступеньки в помещение с одним окном и усадили на стул с высокой спинкой. Обездвижили, просунув палку в специальные кожаные петли, приделанные к ручкам.

Кресло стояло так, что в глаза купцу бил яркий свет катившегося по небосклону солнца. Щурясь и изгибая шею, он смог разглядеть сводчатый потолок, лавки вдоль стен и резной стол с мраморной крышкой, за коим сидел худощавый, но крепкий мужчина в чалме с заколотой брошью и подвесками и большим недрагоценным камнем. На щеках человека залегли глубокие морщины, в аккуратно подстриженной бородке пробивалась первая седина.