Букет роз - [13]

Хитрый мулла выслушал Багира внимательно, подумал, пожевал губами:

— Слушай, Багир, ты хороший мусульманин. Согласись с тем, что они говорят.

— Разве можно такое терпеть? — ответил Багир.

Мулла погладил бороду и вкрадчиво продолжал:

— Они богаты, Багир, с ними всюду считаются. Если напишешь жалобу, сделаешь только хуже. Ступай и выбрось из головы свои мысли.

Широко открытыми глазами глядел на муллу Багир.

— Где же правда, о которой ты говорил в мечети? — и, круто повернувшись, ушел.

Когда он рассказал Асмар, в чем дело, та расплакалась, прижалась к нему и вдруг поцеловала его с непривычной нежностью.

— Не нужно писать никаких жалоб, — сказала она сквозь слезы. — Разве ты не знаешь: собака собаке на лапу не наступит.

12

Коротка зима в Азербайджане. Давно ли ребята играли в снежки, но вот уже пригрело солнышко — и конец недолгой, недружной зиме. Началась весна, бурная и стремительная, как горные потоки. Растаял снег, порыжела земля, а там, глядь, зелень пробилась. Вода с шумом неслась по желобкам, проложенным вдоль дороги. Вздувшаяся и мутная, вся в пене, устремилась к озеру река. Хороши эти первые весенние дни. Сколько в них света, радости, ликования! И гомон птиц, и потрескивание почек, и этот изумруд первых листочков…

А в доме Кули нет света, нет радости. Работы никакой не предвиделось, семья голодала.

Кули часто пропадал из дому. Несколько раз, несмотря на возражения Фатьмы, посылал в город Ибиша с поручениями. С Ибишем ходил в город и Джаби, которому Кули доверял теперь, как родному сыну. Однажды Кули, пряча прокламации, которые принесли ребята из города, сказал серьезно:

— Вот видите, как все выходит. Прежде не хотел посвящать вас в дела. Маловаты, конечно, еще, но вижу — молодцы! Ей-ей, молодцы!

Ибиш гордился доверием отца, и ему очень хотелось хоть как-нибудь помочь семье в эти трудные, голодные времена. Чуть ли не каждый день направлялся он с верным Джаби на озеро ловить куликов. Асмар, мать Джаби, даже песенку сложила про Ибиша, настоящего озерного кулика:

Ибиш-ага забрался в сад,

И птицу он поймал в саду.

Да птица эта, говорят,

Лягушкой стала, на беду.

Зато на озере Ибиш

Такого кулика поймал,

Взгляни — от радости сгоришь:

Кулик тот ни велик, ни мал,

Но вкусен, вкусен до чего!

Ибиш-ага,

Ибиш-ага

Поймал такого кулика!

— Но одними куликами сыт не будешь, — сказал как-то Ибиш Джаби.

— Знаешь, друг, давай попробуем зарабатывать на хлеб по-иному.

— Как — по-иному? — удивился Джаби.

— А вот догадайся, — лукаво ответил Ибиш.

— Может, воровать начнем? — засмеялся Джаби.

— А что? Заберемся в дом какого-нибудь богача…

Джаби опять засмеялся. Ибиш обнял друга.

— Нам чужого не нужно. Лучше умрем с голоду, чем воровать. На жизнь нужно зарабатывать честно. Вот я что придумал. Скоро наступит праздник Новруз-байрам. Все начнут белить свои дома. Понадобится много извести. Вот мы притащим из Сураханов известь и будем менять ее на хлеб и сахар. Здорово?

— Здорово! — обрадовался Джаби. — Да только я не смогу принести, сколько ты можешь.

— Ну и что же? Сколько сможешь!

13

Приближался праздник Новруз-байрам. Прошел уже уски[4], когда Джаби с Ибишем перепрыгивали через горящие костры, а Асмар все еще не смогла побелить свой дом. «Этот праздник — сущее разорение. Ну где найти известь? И где взять денег на угощение? — горестно размышляла молодая женщина. — Придут гости, родственники, начнут поздравлять, а угостить нечем».

Асмар недовольно посмотрела на мужа:

— Послушай, Багир, скоро Новруз-байрам, а ты мне не дал денег даже на известь. Как же можно не побелить дом к празднику! На нас будут пальцем показывать.

— Зачем часто белить дом? — проворчал Багир.

— А что делать, — не сдавалась Асмар, — не успеешь побелить, и все закопчено. Все, что едим, и то в копоти. Нефть одному Мусе принесла радость.

Багир удрученно молчал. Асмар махнула рукой, сунула Джаби узел с грязным бельем, а сама взяла ведра. Вдвоем с сыном они отправились к овдану.

Овданы были придуманы беднотой давно. Это ямы, в которых собиралась талая и дождевая вода, годная для стирки. Асмар решила пойти к Гоша-овдану, расположенному невдалеке от поселка. По каменным ступеням Асмар, сгибаясь под тяжестью наполненных водою ведер, поднялась наверх к большой каменной плите, ее излюбленному месту у овдана. Молча взяла камень, которым пользовалась из-за дороговизны мыла, и начала стирку.

В этот предпраздничный день у овданов было особенно шумно. Громко переговаривались женщины, кричали дети, пришедшие помогать матерям. Эта привычная картина больно поразила Асмар.

«Несчастные родители-бедняки! Вам приходится лишь страдать, что дети ваши раздеты и часто голодны. От бесконечных страданий вы рано поседели, преждевременно морщины избороздили ваши лица, старость быстро подкралась к вам. Горе одолевает вас, и как горько об этом думать в канун праздника Новруза», — скорбно размышляла Асмар.

Слезы полились по ее лицу, и она, боясь, что на нее обратят внимание, еще ниже склонилась над бельем. Джаби никогда не видел своей матери такой печальной. Молча уходили они от овдана. Джаби помог матери донести белье до дому и, предчувствуя очередную ссору, нависшую над домом, быстро убежал к Ибишу.