Букет для улитки - [31]

— Аргонавтам интересна только экономика их лодок, — ответил Юлиан, — их не волнует экономика Европы, или какого-то другого региона. Они не хотят видеть континенты.

Стажер-эксперт с досадой махнула ладонью.

— Я слышала любимую поговорку аргонавтов: чтоб континент не видеть. Но представь: критическая доля ответственных молодых людей упала в ксианзан.

— Критическая доля для чего? — спросил он.

— Для того, — сказала она, — чтобы у влиятельных фигур возникли серьезные проблемы.

— Ну, допустим, возникли. И что?

— Ты ведь сам понимаешь. Сейчас запрещено лишь производить, хранить, и продавать ксианзан. Обычная мера против наркотиков. Дальше будут репрессии против всех, кто принял ксианзан. Эту генную модификацию легко определить анализом крови.

— Это гитлеровский закон о чистоте крови, — заметила Аслауг, — по-твоему, у говорящих чернильниц в Брюсселе хватит решимости реабилитировать Гитлера?

— На это, может, не хватит. Но тогда хватит на что-то другое в том же духе.

— Допустим, — голландка кивнула, — и к чему ты это?

— Я к тому, что лучше компромисс, чем повторение свинцовых семидесятых.

— Компромисс кого с кем и в чем? — спросил консультант по ЯД.

— Наверное, аргонавтов с истеблишментом, — ответила Жаки, — но не спрашивай, в чем. Слишком запутанная ситуация. Нужен какой-то дипломат, чтобы сформулировать.

— Сформулировать что? Новую редакцию крепостного права?

— Юлиан, при чем тут крепостное право?

Консультант по ЯД выразительным жестом накрыл кофейную чашку ладонью.

— Истеблишмент хочет владеть людьми. А люди хотят уйти. Что получается?

— Э-э… — протянула Жаки, — …Все-таки владение не в смысле крепостного права. Мне кажется, это ближе к регулированию забастовок. Наемные работники — не крепостные крестьяне корпорации, но если они просто бросят работу, то пострадает все общество. Поэтому есть закон с некоторыми правилами и ограничениями забастовок.

— Но, — заметила Аслауг, — есть разница. Аргонавты не бастуют, а уходят насовсем.

— Для общества нет разницы, — возразила француженка, — этой весной из-за эпидемии ксианзана среди IT-спецов порта Марсель, случился топливный коллапс в регионе.

— Упс! — Аслауг хлопнула в ладоши, — Ты назвала это эпидемией, и все уже сказано.

— Черт побери! Я машинально!

— Ты назвала это, как называют в кулуарах официоза. С эпидемией не договариваются. Официоз не готов предлагать аргонавтам какие-то блага за их лояльность к обществу.

— Что, по-твоему, вообще нет выхода? — спросила Жаки.

— Выход есть всегда. Все чем-то заканчивается, — философски ответила голландка.

— Черт побери! Ребята, а давайте сменим тему? Лучше про улиток-спрутов. В смысле, о джамблях с Эпик-Водолея, хозяев Каимитиро. Я уверена: вы что-то знаете о них.

— Чуть больше чем ничего, — ответила Аслауг, вопросительно посмотрев на Юлиана.

— Подписка о неразглашении, — напомнил он.

Голландка-физик подмигнула и покачала головой.

— Подписка касается того, что вошло в материалы исследования. Твоя идея не вошла.

— Да, моя идея не вошла, но вошли обоснования к этой идее.

— Давай без обоснований, — предложила Жаки.

— Ладно, слушай, — согласился он, — джамбли похожи на наших пальмовых воров.

— Э-э… На кого — на кого?

— Пальмовый вор, или кокосовый краб, это всеядное членистоногое размером с кошку. Обитает в тропиках. Размножается в воде, но взрослый предпочитает сушу. Если бы в истории Земли не случилось Ордовикско-силурийское вымирание, вызванное жуткой геологической катастрофой, то они могли бы эволюционировать в разумный вид треть миллиарда лет назад. Их развитый мозг, фасеточные глаза, и ловкие лапы годятся для социально-трудовой деятельности, выражаясь в стиле марксизма.

— Значит, они совсем не похожи на людей, — слегка расстроилась француженка.

— Возможно, люди — порченный вид разумных существ, — проинформировала Аслауг.

— Э-э… Порченый в каком смысле?

— Практически, в любом. С любой стороны посмотри, мы — уродцы. Результат цепочки заплаток, приляпываемых к девонской рыбе на протяжении двухсот миллионов лет. И получилось несуразное сухопутное существо, едва выжившее за счет зрения, мозга, и хватательных конечностей. Все это в намного лучшем качестве есть у насекомых.

— Насчет мозга ты точно зря так говоришь! — возмутилась Жаки.

— Не зря. Удельная эффективность мозга пчелы на три порядка выше, чем у человека. Средняя пчела, имея менее миллиона нейронов, способна решать почти все те задачи, которые решает средний человек, имея 16 миллиардов нейронов.

— А лобстеры, — добавил Юлиан, — живут, не старея, пока кто-то не убьет их.

Франко-мулатка возмущенно взмахнула руками.

— Что за на фиг! Давайте какую-нибудь позитивную тему!

— Это позитивная тема! — объявила Аслауг, — У нас имеются образцы, к которым можно стремиться, исправляя ляпы слепой эволюции — целенаправленным генным дизайном.

— Это, что, намек на ксианзан? — подозрительно спросила Жаки.

— Нет, это намек на молекулярный дизассемблер вообще. Ксианзан это частность, но с ключевой исторической ролью: люди впервые серийно занялись оптимизацией своего генетического дизайна. Говоря эпически, это первый шаг к межзвездной цивилизации.