Букет алых роз - [2]

Все последующее происходило, как обычно.

Шофер приоткрыл дверцу, но милиционер только махнул ему рукой: за шофером не было никакой вины. Не будь здесь милиционера, шофер, конечно, не удержался бы и наградил виновника происшествия несколькими теплыми словами, но на этот раз он только выразительно хлопнул дверцей и поехал дальше.

Милиционер вывел Анохина обратно на тротуар и тут же — это тоже был, вероятно, условный рефлекс, рефлекс вежливости — козырнул прохожему, только что спасенному им от смерти или, в лучшем случае, от увечья.

— Эх, молодой человек, молодой человек! — укоризненно произнес милиционер, хотя сам он был моложе Анохина. — Куда вас понесло?

— Да никуда, — возразил Анохин, приходя в себя. — Меня кто-то толкнул!..

— Не надо, гражданин, не надо, все нарушители говорят, что их кто-то толкнул, — назидательно остановил его милиционер. — Придется вас оштрафовать!

Анохин оглянулся вокруг. Десятки прохожих шли мимо, и вверх, и вниз. Кое-кто равнодушно взглядывал на человека, оправдывающегося в чем-то перед милиционером, и проходил дальше. Никому не было до него дела. Анохин был уверен в том, что его кто-то толкнул, он очень ясно почувствовал сильный удар в спину. Но кто это мог быть? Хулиган? Какой-нибудь рассеянный человек, случайно на него налетевший? Слепой?.. Поблизости не было никого, и оправдываться было бесполезно: милиционер все равно ему не поверит.

— Я не возражаю, — согласился Анохин.

Только несколько придя в себя, он начал отдавать себе отчет, какой опасности ему удалось избежать… Но, должно быть, у него был слишком растерянный вид, потому что милиционер внезапно сменил гнев на милость.

— Ладно, — сжалился он. — Идите и больше не перебегайте улицы как попало…

Анохину было настолько не по себе, что он даже забыл поблагодарить своего спасителя.

Он пересек площадь Дзержинского, озираясь на этот раз во все стороны, и только в поезде метро вполне осознал, что незнакомый человек в милицейской форме рисковал ради него собственной жизнью и, по существу, спас его от смерти.

Ему так захотелось поскорее к жене и дочери, что он никуда уже не стал заходить и, против обыкновения, пришел домой с пустыми руками.

В новую квартиру Анохины переехали недавно. Сперва у них была крохотная комната в старом деревянном доме, но после рождения дочери заводоуправление дало им комнату в одном из своих новых домов. Квартира была немножко темновата — она находилась на первом этаже, но это была вполне благоустроенная квартира, с ванной, с газом и всякими прочими удобствами. Квартира была трехкомнатная; кроме Анохиных, в ней жили еще две семьи — механик Евгений Евгеньевич Деркач с женой и бухгалтер Нина Ивановна Сомова с дочерью Наташей. Деркач и Сомова работали на том же заводе, где и Анохин.

Деркач держался как-то обособленно от всех, а с Сомовыми Анохины жили душа в душу, особенно с Наташей, которая дружила и с Шурой, и с Машенькой. Сама Нина Ивановна Сомова была строгой сорокалетней женщиной; все внимание она отдавала лишь работе и дочери; мужа она потеряла во время войны и вторично замуж не пошла. Наташе шел восемнадцатый год, она кончала школу, была общительна, смешлива и совсем не походила на мать.

Анохин подошел к дому. Дом стоял на одной из тех новых улиц, которые стали возникать в Москве лишь в самое последнее время, — пустырь, превращенный в квартал больших, благоустроенных домов.

На улице было сравнительно пустынно — не то что в центре, — лишь изредка в отдалении мелькали прохожие. Везде в окнах горел свет. Из комнаты Деркача доносилось гудение радиоприемника. Окно комнаты Анохиных было занавешено.

Анохин приплюснулся носом к стеклу. Шура задернула занавеску не до конца. В щель был виден диван, на котором барахталась завернутая в одеяло Машенька; Шуру было видно в зеркале гардероба: она сидела за столом и читала книжку.

Анохин мог смотреть на них часами. Шура — совсем простая, беленькая, русоволосая, с острым носиком, с хитрыми губами. А Маша вышла ни в мать, ни в отца: смуглая какая-то, чернявенькая, а нос невозможно курносый — кнопка, а не нос…

Как же ему не торопиться домой!

— Наконец-то! — воскликнула Шура, когда он вошел. — Так не хотелось без тебя ужинать…

Она вдруг широко раскрыла глаза и удивленно посмотрела на мужа.

— Что с тобой? — спросила она. — Почему ты такой бледный? Какие-нибудь неприятности?

— Нет, — солгал он. — Должно быть, просто устал.

Он не хотел зря тревожить Шуру. Не прошло и двух лет как они поженились, и Анохин оберегал ее от всяких неприятностей, тем более что она еще кормила дочку. Да и рассказывать-то было нечего, & конце концов все обошлось благополучно.

Он очень любил Шуру. Она тоже работала на заводе; они познакомились, когда Анохин пришел в цех, и вскоре поженились. Не в пример кое-кому, у них как-то ладилось все в семейной жизни.

Анохин поиграл с дочкой. Шура накрыла на стол. Потом они поужинали. Потом он решил перед сном позаниматься. Тригонометрия давалась ему нелегко. Анохин положил перед собой учебник и тетрадь. Шура принялась укачивать Машеньку. Вечер заканчивался как обычно.

И вдруг Анохин услышал легкий треск и звон, точно лопнуло и звякнуло стекло, и у него сразу появилось ощущение, точно мимо него, возле самого уха, пронеслась пуля, — он хорошо знал это ощущение! — да, пронеслась пуля…