Бухта командора - [71]

РОДОЛЬФО

Я корчился в кровати под двумя одеялами, заряжая кассеты фотоаппарата.

Кто-то постучал по спине. Красный, распаренный, я вынырнул наружу. У кровати стоял небольшой темноволосый человек и с любопытством разглядывал меня.

— Будем держать знакомство, — сказал он. — Меня зовут Родольфо. Я учился в Москве.

— А я из Ленинграда.

— Как устроились?

— Жарко… Ну, как стайные рыбы?

— Ходят стаями. — Он рассмеялся. — Завтра починят машину и мы уедем. Вы первый раз на Кубе?

— Первый.

— Повезло. Поедем через весь остров на южный берег, к рыбакам. Поживем в лагуне Тесоро. Там водятся ламантины. А пока хотите побродить?

Мы вышли на раскаленную полднем улицу.

По липкому от зноя асфальту, шурша, проносились автомобили.

Девушка-регулировщик в бело-зеленых нарукавниках размахивала жезлом. Под огромным, развесистым, в десять обхватов деревом баньяном сидели темнокожие мамы. Около их ног копошились курчавые ребятишки.

Прячась в тени деревьев, мы дошли до каменной ограды.

— Аквариум! — сказал Родольфо.

МАНХУАРИ

Посреди сада с редкими пальмами стояло круглое белое здание.

В стены его были вделаны прозрачные ящики с водой. Посередине, в небольшом мелком бассейне, плавали закрытые кувшинки лотоса.

— Манхуари! — сказал Родольфо.

В бассейне, повернувшись мордами к бьющей из шланга струе воды, стояло несколько серо-голубых рыб, похожих на щук.

— Щуки! — подтвердил Родольфо. — Манхуари. Жили раньше мамонта. Раньше брон-то-завра.

(Слово «бронтозавр» у него получилось плохо.) Чтоб было понятнее, он растопырил над головой пальцы и пошевелил ими, изображая ужасного ящера.

Я присмотрелся к рыбам. У каждой на боках светлая сетка — будто переплетаясь, опутали все тело проволочки. Как кольчуга… Панцирные щуки! Эти рыбы жили на земле, когда не было еще никаких шерстистых носорогов, саблезубых тигров, когда не бродили по пустынным степям огромные ящеры, а в небе не парили на кожистых крыльях смахивающие на пеликанов птеродактили.

Панцирная рыба! Прабабушка карасей и акул.

МНОГОУДОБНАЯ МАШИНА

Мы уезжали из Гаваны. Автомобиль, на котором приехал Родольфо, сначала испугал меня. Он был высокий, квадратный, весь в следах электрической сварки и… с трубой.

— Интересная конструкция! — сказал я. — Он что у вас, ходит на дровах?

— Зачем на дровах! На бензине. Некрасивый? Зато много… — Родольфо долго искал слово и наконец подобрал: — …удобный. Сам собирал. — Родольфо с гордостью показал свои руки. — Ящики приварил — не утонет. Крепкий. Едет не очень быстро — тоже хорошо, больше увидим. Выхлоп — вверх!

Он показал на трубу.

— Ну что ж, едем.

Громыхая, наш автомобиль покатился по набережной, мимо сияющих стеклами гостиниц, пробился сквозь толпу автомобилей на узких улочках старого города, выскочил на шоссе и деловито побежал мимо зеленых плантаций и рощиц, тонких, как зеленые свечки, деревьев.

— Две остановки в пути, — объяснил мне Родольфо, — через два дня — лагуна.

— Мне бы скорее на риф… — вздохнул я.

— Будет риф. Все будет.

Под вечер мы прикатили в город на берегу маленькой бухты.

Над городом возвышалась скала. На вершине ее белел замок.

СТАРАЯ КРЕПОСТЬ

Мы вскарабкались на вершину скалы. Позади остались городские дома, асфальт, бензоколонка…

На дне сухого рва низкая, ломкая трава. Деревянный подъемный мост.

Полуголый, страдающий от жары сторож опустил его. Осторожно ступая по шатким, полуистлевшим доскам, мы вошли в замок.

Раскаленные солнцем камни источали зной. Серые ящерицы с закрученными, как у собак, хвостами бесшумно сновали меж известковых плит.

Замок сторожил вход в бухту. Когда-то в ней спасались преследуемые пиратами корабли. Пираты рыскали вокруг бухты, как волки…

Мимо запертых железными решетками окон я прошел к внешней стене. Между приземистыми зубцами торчали пушки. Лег рядом с одной из них и высунул голову из бойницы.

Внизу море катило мелкие, как морщинки, волны. Воду прорезали черные зубчики. Они появлялись, стремительно чертили кривые, изогнутые линии и исчезали.

Это были акулы. Хищники ждали, не вынесет ли течением из порта какую-нибудь падаль.

Когда мы вернулись по каменистой дороге вниз, к бухте, около бензиновой колонки стоял ослепительно белый автомобиль.

БЕЛЫЙ АВТОМОБИЛЬ

Он был как акула: никелированные клыки спереди, два наклонных плавника сзади…

Около автомобиля стояли двое — молодой парень в белой рубашке с расстегнутым воротом и толстяк с сигарой в зубах. На толстяке был клетчатый пиджак и брюки мешком.

Увидев меня, парень обрадовался.

— Абло испаньол? (Говорите по-испански?) — спросил он.

Я покачал головой:

— Йо абло руссо. (По-русски).

Лицо парня расплылось в улыбке.

— Я знаю и русский, — сказал он без всякого акцента. — Я переводчик. Вот прикрепили меня к этому гражданину.

— А вы с ним на каком объясняетесь?

— По-итальянски. Турист. Собственно, объясняюсь один я. Он молчит.

— Бывает. Такой характер.

Парень вздохнул.

Толстяк спрятал в карман сигару, вытащил из машины роскошный фотоаппарат с толстой трубой-телевиком и нацелил трубу на бензоколонку.

«Стоило ехать за тридевять земель, чтобы фотографировать ее, — подумал я. — Мало их у него дома?»

К машине вернулся шофер, маленький и чернявый. Шофер сел за руль. Переводчик и толстяк заняли места позади. Неслышно заработал мотор, машина качнулась, стремительно набрала скорость и как огромная белая ракета унеслась вверх по дороге.