Алекс мгновенно сократил расстояние между ними, схватил Марию и прижал ее к себе.
— Нет, — взмолилась она.
Он проигнорировал ее мольбу и что-то зашептал по-гречески, будто утешал испуганного ребенка. Гладил Марию по волосам, прижимал ее голову к своей груди, и она, наконец, начала всхлипывать.
— Я знаю, я согласилась быть твоей… любовницей, но я не могу. Даже если потеряю этот заказ. Не могу! Я правда думала, что смогу…
— Конечно, ты не можешь. — Алекс опустился на диван и усадил Марию себе на колени. — Тсс, glykamou. Я не причиню тебе боли. Я никогда не смогу причинить тебе боль. Пожалуйста, ну не плачь.
— Той ночью я не знала, кто ты, Александрос. Клянусь тебе! Я пошла с тобой, потому что… потому что… Я не могу этого объяснить. Я никогда прежде не поступала так. Я даже никогда… никогда… — Мария судорожно вздохнула. — Я знаю, ты не поверишь, но до той ночи я никогда не была с мужчиной.
Господи боже!
Это признание заставило Алекса почувствовать себя негодяем и в то же время наполнило радостью все его существо. Он поверил ей. Правда заключалась в том, что все это время в глубине души он знал это. Его прекрасная Мария той ночью подарила ему свою невинность. И конечно, она не знала, кто он.
Она просто не способна на такое расчетливое мошенничество.
Почему же тогда он не поверил ей? Как он мог быть таким глупцом? Почему мерил ее той же меркой, что и женщин, уличенных им некогда во лжи? Сколько же их было, начиная с той молоденькой греческой девушки, разбившей ему сердце, когда они были почти еще детьми! Он был влюблен и, когда она, рыдая, призналась ему, что он лишил ее невинности, был готов жениться, пока не услышал, как она с друзьями смеется над его легковерием. А спустя несколько лет уже молодая итальянка убеждала его, что умрет от позора, если он не женится на ней, лишив невинности. Что ж, очень скоро выяснилось, что она переспала с половиной европейских принцев. Немецкая супермодель объявила его виновником своей беременности, но, наученный горьким опытом, он потребовал теста на отцовство. Больше он о ней не слышал.
Но Мария совсем другая. Она… она милая, добрая Мария, прелестная, умная и смелая. А он провел ее через все круги ада.
— Я порекомендую очень хорошего мастера-ювелира, который заменит меня, — тихим голосом произнесла она. — Пусть он воспользуется моими эскизами. Я обязана твоей матери, но…
Алекс остановил поток слов нежным поцелуем:
— Ты никому и ничем не обязана, glykamou. И как я могу позволить кому-то занять твое место? — С улыбкой он убрал с лица Марии прядь волос. — Никто не сможет заменить тебя, душа моя. Как и твой дизайн, ты неповторима.
— Но я же только что сказала, что не могу.
— Мария, — Алекс взял ее лицо в ладони, — я освобождаю тебя от условий нашей сделки. Ты останешься здесь, будешь работать над колье, которым, я уверен, будет восхищаться весь мир. Но это не значит, что ты станешь моей любовницей. — Он глубоко вздохнул. — Я хочу тебя. Хочу так сильно, что это причиняет мне боль. Но я никогда не возьму того, чего бы ты не хотела сама отдать мне. — Его губы скривились в горестной усмешке. — Однажды я уже сделал это и никогда не прощу себя.
Мария приложила палец к его губам.
— Я сама отдалась тебе той ночью, Александрос. Я хотела тебя, — она облизнула кончиком языка нижнюю губу, — и я… хочу тебя сейчас.
Может ли мир перевернуться от нескольких слов, мягко произнесенных женщиной?
— Любовь моя, ты понимаешь, что ты только что сказала?
Мария засмеялась сквозь слезы:
— Я очень хорошо понимаю, что говорю. Вот поэтому я и не могу оставаться здесь. Я хочу тебя, несмотря на то что ты думаешь обо мне. И это лишает меня остатков гордости.
Алекс поцеловал ее.
— Тихо, — прошептал он.
— Но это правда. Если бы у меня была гордость, я бы отказалась ехать с тобой в Аристо. Я не должна была соглашаться спать с тобой, а я согласилась. И дело не в заказе, не только в заказе. Быть с тобой…
Он снова поцеловал ее, заставив замолчать. Алекс хотел, чтобы поцелуй получился мягким, не предусматривающим продолжения, но тут губы Марии раскрылись под его губами. Ее язык скользнул ему в рот, руки обвили шею и притянули его лицо ближе, и Алекс был вынужден призвать на помощь последние крохи рассудка.
— Мария, любовь моя, ты уверена? Ты должна быть абсолютно уверена…
— Еще никогда и ни в чем я не была так уверена…
Алекс застонал, подхватил ее и отнес на кровать, залитую лунным светом.
— Александрос, — выдохнула Мария, протягивая к нему руки.
Алекс ответил на ее призыв, обнял и поцеловал Марию.
Два месяца — целую жизнь! — назад они занимались любовью пылко и неистово. В безумии он буквально порвал на ней одежду, чтобы поскорее овладеть Марией.
Тогда это был просто секс.
Сейчас происходило что-то совсем другое.
Он целовал ее снова и снова, пока ее губы не сделались мягкими, как лепестки роз. Алекс гладил ее лицо, перебирал густые волосы, целовал шею и плечи. Он мог поклясться, что его сердце едва не выскочило из груди, когда она тихо застонала от наслаждения.
Приподняв Марию, Алекс неторопливо снял с нее свитер, чтобы обнаружить, что под ним на ней ничего нет. Стащив с нее джинсы, он отбросил их в сторону.
