Буг в огне - [109]

Вечером иду на явку. Свежий снежок под лунным светом отливает синевой. И луна в небе, и заснеженные ели, и поскрипывание снега под ногами — от всего веет таким уютом и покоем, что не хочется верить в войну. Но мне надо найти стожок сена и поленницу дров, не забыть пароль, — это война, и от нее не скроешься, не увильнешь.

Нужный дом нашел быстро. Вхожу, спрашиваю о дровах. Хозяин ответил.

— Значит, попал куда нужно, — облегченно вздохнул я.

— Да уж видать так, — ответил в тон мне Староселец.

— Позовите Солейко.

Хозяин молча накинул полушубок. Ждать пришлось недолго. Вошел Солейко.

— Николай Андреевич! — горячо приветствовал он меня. — Рад тебя видеть живым и здоровым. Рассказывай, где был, что видал…

Беседа затянулась, мы поведали друг другу о пережитом. Обменялись мнениями по поводу создания Государственного Комитета Обороны, о том, что Центральный Комитет партии призывает народ, оказавшийся на оккупированной территории, развертывать партизанскую борьбу. Солейко оживился, глаза загорелись.

— Надо активнее браться за дело, — сказал он. — Думаю, что нужно создать ячейки, которые будут вести пропаганду среди населения, подыскивать верных людей и, пожалуй, не менее важное — собирать оружие…

И. В. Солейко.

В деревнях Шебрин, Ямно, Заболотье, Закий, Каменица-Жировецкая возникли антифашистские ячейки. Председателем районного антифашистского комитета был избран Иван Васильевич Солейко.

В Шебрине наш связной достал радиоприемник. В Каменице-Жировецкой разгромили немецкий пост и захватили пишущую машинку. Теперь наша группа могла не только принимать, но и распространять среди населения сводки Совинформбюро. В доме Цыбульского, в Заболотье, принимали вести с Большой земли, печатали на машинке и распространяли в деревнях.

Наша партизанская группа росла. К нам примкнули два летчика, оставшиеся в силу обстоятельств в тылу врага, Михаил и Сергей, которые до этого жили в деревне Закий. Пришли танкист Анатолий Захарович Козлов, поэт Николай Артемович Засим, бывший член КПЗБ Алексей Семенович Куприянюк и многие другие.

Летом 1943 года обстановка сложилась так, что надо было своих людей, членов антифашистских групп, уводить в леса. Как сделать, чтобы не пострадали семьи? Решили идти на хитрость.

Владимир Иванович Стельмашук работал секретарем антифашистской ячейки в деревне Заболотье. В свои двадцать лет он был хорошим организатором, и скоро вся молодежь, вовлеченная в ячейку, активно собирала оружие и рвалась в бой. Они накопили целый арсенал — 5 автоматов, 4 ручных пулемета, 30 винтовок.

Группа приняла участие в разгроме немецкого гарнизона — лесничества Каменная Брестского района.

Теперь Володе надо было уходить в лес.

По договоренности с нами он у себя в доме повесил портрет Гитлера, плакаты оккупантов, приказы. Приходим к нему.

— Так, Стельмашук, в прислужники записался, портрет Гитлера повесил, шкура! — кто-то бросился, сорвал портрет и плакаты, растоптал.

— Да как вы смеете! — «возмутился» Владимир и полез на нас с кулаками. — Это бандитизм, не позволю!

— Не позволишь! Взять его, ребята, расстреляем у первой же осины…

Завязалась свалка. Насажали друг другу синяков взаправдашних. Вся эта сцена происходила при посторонних. Володю мы увели, и теперь уже в партизанском отряде он готовился к новым операциям.

В деревню Бернады пришли под видом полиции. Возглавлял группу партизан Солейко. Одетый в форму немецкого офицера Владимир Стельмашук требует старосту.

— Ты что ж, сукин сын, укрываешь советских, сам на виселицу захотел? — кричит Солейко.

«Офицер» бормочет:

— Руссиш швайн.

— Виноват, господин офицер, — залепетал староста. Лоб его покрылся испариной, губы дрожали. — Я всех знаю…

— Веди!

Староста повел по хатам, указывая, где живут преданные Советской власти люди, а мы их «арестовывали». Под конец «офицер» распорядился:

— Пан староста с сыном сам доставит меня, не могу доверяться этим быдлам.

Староста с готовностью согласился. И только когда выехали за околицу и подводы повернули в лес, он понял, что попался.

15 человек ушли с нами, они принесли 14 ручных пулеметов и одну винтовку.

Так собралось нас человек 50–60. В ходе мелких стычек с немцами и полицией обогащались опытом партизанской борьбы. Иногда этот опыт приобретался дорогой ценой.

Установили связь с Брестом через Сушкова К. Г. Подпольщики сообщили, что в деревне Скорбичи у жителей имеется оружие, и передали нам списки лиц.

Группой в десять человек ночью идем в деревню. Путь не близкий, а уже с вечера пошел дождь. Проходим Закий — дождь льет, миновали Ямно, Задворцы, подходим к Черни, а дождь все льет. До Скорбич километров 8, а уже наступил рассвет. Промокшие до нитки, расположились в кустах у Черни на дневку.

Дождь перестал, но к кустам нельзя прикоснуться: с веток окатывает холодный душ. Не отдохнули, а еще больше устали. Вечером снова в путь. Приходим в Скорбичи. В один дом, в другой, третий. Никто ни о каком оружии слыхать не слыхал и знать не знает.

Тут только мы сообразили, какую оплошность допустили, придя без пароля. Деревню всполошили, а уходим ни с чем.

К утру добрались до деревни Бердычи, облюбовали сарай на окраине, решили день отдохнуть. Да не тут-то было. Не успели осмотреться, как неподалеку послышалась стрельба. Смотрим, большая группа немцев и полицаев медленно приближается к сараю.