Буффало Билл и его приключения на Западе - [3]

– Рад познакомиться, мэм. У меня есть старушка-мать, которую я давно не видел, и сейчас я как будто встретился с ней.

– А это Дэйв Татт, – продолжил Билл. – Он хороший охотник, гроза индейцев, и он ловок, как любой человек границы. Ну, ребята, познакомились, а теперь прошу в дом. Негр присмотрит за лошадьми. Я знаю, что у матери готовится для нас славный ужин.

– Да, Китти старается, как может, а я пойду и помогу, – сказала Лили. Ей не понравилось, как дико, страстно уставился на неё Дэйв Татт.

Я не люблю терять время и место для описаний, но поскольку трое наших героев – живые, а не вымышленные люди, думаю, что я обязан набросать портреты этой троицы.

Мужчины более совершенной красоты никогда не ступали по земле.

На Дикого Билла стоило посмотреть: шесть футов и один дюйм роста, широкие плечи и грудная клетка, узкая талия, мускулистые бёдра и голени, небольшие кисти рук и ступни. Лицо, простое и открытое, имело правильные черты, нос украшала горбинка. Крупные светлые глаза, сейчас полные мягкости и нежности, были серо-голубого цвета. Когда он опускал взгляд, немного смущаясь непривычного, женского общества, то ресницы бросали тень на его бронзовые щёки. Его длинные русые волосы волнами падали на плечи, но они были превосходные, мягкие и блестящие, как шёлк.

Так же выглядел и Буффало Билл, хотя он немного отличался. Его глаза были почти голубые, его рост на дюйм меньше, а его волосы были менее волнистые и более светлые.

Дэйв Татт был почти того же роста, так же хорошо сложённый, но на этом сходство кончалось.

Его глубоко посаженные глаза были черны, хотя его черты были совершенными, а взгляд, когда он хотел, мягким и обворожительным. Его слегка курчавые волосы были чёрными и блестящими. Но со всей его красотой в его губах была крайняя чувственность, отличавшая его от друзей, а в глазах – яростное, страстное желание, которое заставляло двух чистых девушек инстинктивно избегать его.

Его взгляд с самого начала был направлен на Лили, и она почувствовала к нему особенную неприязнь, которую едва могла скрыть.

Сейчас неприятный долг описания героев выполнен, и я могу вернуться к своей истории.

Прелестная Китти Малдун накрывала на стол, когда к ней незаметно подошёл Буффало Билл и, наклонившись, дотронулся своими губами до её губ.

Быстро отпрыгнув, как оленёнок с пулей в сердце, она развернулась и так сильно ударила его по щеке своей пухлой рукой, что у него из смеющихся глаз непроизвольно потекли слёзы.

– Опять ваши старые штучки, мистер Билл! – закричала Китти, засмеявшись над его жалким видом. – Ведь у вас есть милые, как розы, сёстры – их и целуйте. А вы вместо этого пускаете слюни на дикую ирландскую девушку.

– Ну, Китти, я так долго не видел тебя, что не смог удержаться. Чёрт возьми, сильно же ты ударила! Моя щека до сих пор пылает.

– Надеюсь, так вы лучше запомните, сэр. Но, может быть, я ударила слегка сильнее, чем нужно было, сэр, я ведь знаю, что вы хороший сын и брат. Я знаю, что вы скорее отрежете себе правую руку, чем причините вред бедной девушке, вроде меня, или станете смотреть на что-то подобное.

– Это так, Китти, это так. Я привёз кое-что для тебя от торговцев. Это новое платье. Оно не такое, как те, что я привёз матери и сёстрам, но оно такое же хорошее и дорогое.

– Спасибо, мистер Билл. Спасибо, что думаете о бедной девушке, о которой никто не думает, кроме вас. Уж конечно, это ангелы принесли меня сюда, и надеюсь, что они оставят меня здесь до смерти. Работать на таких добрых людей – всё равно, что жить в раю. Но зовите своих друзей, мистер Билл. Ужин готов, и, уж конечно, от него не отказался бы и король со своими придворными!

Глава 3. «Он был здесь»

В канзасском доме не было фортепьяно, но два сладчайших голоса, альт и сопрано никогда ещё так не волновали человеческое ухо, как наполнившие гостиную голоса Лили и Лотти, которые решили спеть песню для своего брата и его гостей.

Добрая мать со своим вязанием и Китти, которая перешивала для себя новое платье, слушали, как поют Лили и Лотти. Молодые люди курили, поскольку на Дальнем Западе трубка всегда уместна, и время от времени тепло благодарили хозяев за обхождение.

Была очаровательная ночь. Лёгкий ветерок шелестел листвой, ярко сияла луна, хотя иногда проходящие облака затеняли её на пару минут, воздух был нежен и свеж. Через открытое окно доносился восхитительный аромат роз и жимолости, рассеивая хотя бы часть табачного дыма.

Близняшки ещё пели сладчайшую песню «Твоя улыбка преследует меня» (которая более дорога для автора, чем любая другая), когда миссис Коди, сидевшая лицом к окну, вскрикнула от внезапного ужаса. Она поднялась на ноги с лицом столь бледным, словно она была уже смертельно поражена.

– Что такое, мама? – воскликнул Билл, подскочив к ней.

– Окно… он был здесь! – вымолвила она и упала в обморок.

– Он… Девочки, присмотрите за мамой! Я погляжу, что это за «он», – сказал Билл и подошёл к окну.

Вдруг пуля просвистела мимо его уха и ударилась в противоположную стену. Сотни диких воплей оповестили, что дом окружён индейцами.

Дикий Билл, хладнокровный и собранный, задул все свечи, объяснив: