Будущее, как эпизоды - [4]

Миаэль приказал Дерингу стащить тела в кучу, затем собрать всё, что могло потенциально пригодиться незадачливым космоплавателям, а после и вообще начал чудить: из кусков арматуры при помощи проволоки он соорудил крест, который и воткнул в груду дымящихся останков.

– Это ещё зачем? – удивился Деринг.

– Обычай такой был, – задумчиво и как-то хмуро, словно вспомнив о чём-то своём далёком, пояснил Мик. – Уже и не помню, что обозначал конкретно, но тем не менее…

Деринг втянул носом аппетитный аромат свежеприготовленного жаркого и сглотнул слюну. «Что ж, ты хотел вырезать мне глаза, а в итоге, я полакомлюсь твоей печенью», – подумал он. А вслух же молвил:

– Забавный предобеденный обряд, Мик.

Но тот как-то странно смерил его взглядом.

– Ну и идиотский у тебя юмор, крысёныш! – наконец выговорил он.

Деринг не понял значение сказанного, но благоразумно решил промолчать, оставалось лишь, тоскливо посапывая, втягивать благоухание несостоявшегося пиршества и глотать слюни.

– А теперь – пошли, найдём что-нибудь – за двоих подытожил Мик, и, резко развернувшись, решительно зашагал прочь.

Несчастный Деринг готов был разорваться между двумя перспективами, но страх лишиться единственного защитника на этой неведомой чужбине оказался сильнее, и, роняя слёзы досады, он засеменил вслед Микаэлю, спотыкаясь и постоянно оглядываясь.

Они карабкались по осыпающимся каменистым склонам, переходили вброд небольшие стремительные горные ручьи, наполненные сверхъестественной леденящей свежести. «Я выживу», – думал Деринг, – «пока он со мной, а я с ним. Ничего не случиться плохого. Он нужен мне, а я – жизненно необходим ему. Это естественно. Выберемся. Нас заберут. Вот только нормальной еды бы, а то от этих ягод сплошные спазмы в кишечнике и расстройство одно».

– Хочешь, я расскажу тебе, как попал на ликвидатор? – говорил Мик во время таких бесчисленных переходов. – Случилось так, что я, как дурень, втюрился в одну девушку, не будучи по жизни обласкан духовной и физической любовью, страсть эту я пронёс через годы. Юноша из обеспеченной семьи, с прекрасным будущем и стабильным настоящим, мне не хватало всего лишь малости, но она… она ответила отказом, предложив взамен лишь, смешно сказать, уродливый суррогат, так называемую, дружбу. Видимо, из жалости.

Неискушенный романтичный болван, я решил, что жизнь кончена и с горяча завербовался в армию, разбив сердце любящей матери. Подвёл отца, рассчитывавшего на помощь в бизнесе. В тренировочном лагере я думал, что достиг желаемого, но тут разразился конфликт на Трооре, и панацея оказалась много хуже болезни.

Мы продвигались походной колонной к осаждённому форту, а джунгли незаметно съедали нас по одному, то по двое. Днём люди буквально варились заживо в броне, ядовитый мох проникал в сапоги, а насекомые откладывали личинки прямо в фильтрах респираторов. Бывало, офицеры орут, рота строится, а кто-то сидит, привалившись к дереву, и не спешит трогаться после привала. Подойдёшь, поднимешь забрало шлема – а там уже зелёно-белая масса из плесени. Вот такие дела… Ночь же приносила холодрыгу и кое-что похуже: пользоваться средствами индивидуального обогрева было запрещено, а нарушителей почти всегда настигали теплонаводящиеся стрелы туземцев.

Что и говорить, армия быстро выбила из меня всю дурь. Я проклял всё и всех, а её – в первую очередь. Как-то я сорвался и выстрелил в спину сержанту-кровопийце, тот почему-то тогда представлялся для меня олицетворением, виновником всех бед. Но я не учёл, что его кираса была классом выше, чем у рядового бойца. Попадание лишь отбросило его на несколько метров. И что, ты думаешь, он сделал? Встал, отряхнулся, чётким приёмом, будто на учениях, в свою очередь сбил меня на землю и, отмордовав хорошенько, прочитал назидания, что, дескать, Государство и Его Величество Король вложили в меня столько звонких монет вовсе не для того, чтобы я сдох так легко и преждевременно от руки своих же, а сперва отработал положенное. Что касается дисциплинарного наказания, то соответствующий штраф будет вычтен из моего причитающегося годового жалования. Думал самый умный, везучий, да только хрен ему…

Он и ещё десяток парней из авангарда подорвались на мине, даже фактически хоронить было нечего, так фарш, куски…

Желая избавления забвением, я в глубине души всё же достаточно сильно опасался смерти, чтобы её избежать. У каждого из нас имелся нож со специально таким пилообразным полотном, им мы срезали лобный рог у поверженных врагов. Так ты не поверишь: у меня висели две такие гирлянды – тут и тут. За них обещали хорошо заплатить, и один жадный вояка нагрузил ими, позаимствованными у убитых товарищей целый рюкзак. По его подсчётам этого ему должно было хватить, чтобы выбраться из долгов, купить дом и обзавестись семьёй. Пересекая реку, он не удержал равновесие, и скарб быстро увлёк его на дно…

Впятером мы закончили тот бесславный путь. Я раздвинул заросли, чтобы увидеть сгоревшие развалины на острове посреди озера, где должен был находиться форт. Пока я смотрел, не зная, что предпринять, на берег, не замечая меня, вышла парочка туземцев и улеглась на красный, словно кровь песок. Когда я вспоминаю, эта картина так и встаёт передо мной: сплетение коричневых тел на кровавом песке, голубая вода и небеса, эти охи, ахи… Я установил прицел моего ружья, но выстрелить так и не сумел: забыв обо всём на свете, позабыв об идущей рядом войне, наплевав на опасность, они самозабвенно занялись любовью. А может та война для них уже и закончилась, ведь мы, пришлые и ненужные никому здесь чужаки, были фактически разбиты, истреблены. И вот тогда-то я понял, что она закончилась и для меня. Я опустил ружьё, так и не спустив курок, и тихонечко удалился. Было горько и одиноко. Кажется, я сидел под корягой и плакал.