Будни тёмного мага - [39]

Тогда она с трудом смогла исчезнуть из оврага. Пришлось воспользоваться резервами силы и пожертвовать своим обликом, снова стать только что восставшим из гроба разумным зомби.

Кожа ошмётками свисала с тела, пары костей не хватало, магические связи внутри тела порваны. Движения давались с трудом, простейшие ритуалы превращались в муку.

Перенесшись в своё гнёздышко, Элоиз целый день пролежала, пребывая отдельно от тела: привязанная к нему душа парила над физической оболочкой, переполненная досады, злобы и бессилия.

Но она была сильной и упорной, она сумела вернуться и теперь пыталась стать похожей на человека.

Для восстановления требовались некромантские обряды. И жертвы. Таковых покачивающаяся, зияющая многочисленными сквозными ранениями и дырами, щеголяя опалёнными костями и вытекшими глазницами, Элоиз нашла у ближайшего постоялого двора. В сгущающихся сумерках никто не заметил скользнувшую по двору тень, никто не услышал сдавленных криков справлявших нужду постояльцев.

Элоиз не убивала жертв сразу, просто душила до тех пор, пока те не теряли сознания. Кровь должна быть свежей и горячей.

Облизав губы, она презрительно покосилась на обезображенного человека у своих ног и, наклонившись, вырезала у него сердце. Трепыхавшееся, живое, оно было полно сил.

Обращение к Тьхери, активизация заклинания — и на костре, разведённом посредине пентаграммы из особого сбора трав и кустарников, поджаривалось самое желанное блюдо.

Элоиз ощущала, как нарастает новая кожа, как исчезают внутренние повреждения. Теперь у неё снова было тело, целое тело. Оставалась сила. Её подарит другой ритуал, для которого она приготовила четверых.

Нож легко, привычно разрезал плоть по энергетическим линиям, намеченным рисунком из особых рун. Каждая, окропляемая кровью, по очереди вспыхивала, отделяясь от кожи и, паря по воздуху, плыла к Элоиз. Напевая заклинание принятия чужой сути, та ловила их, заставляла срастаться с собой, проникать внутрь, даря пульсирующее, обжигающее тепло. Жизнь.

Элоиз чувствовала, как оживает, как всё быстрее начинает биться сердце, как учащается, становясь нормальным, дыхание. Значит, теперь можно принять всю силу целиком, открыть поток.

Смешав воск и кровь, она, улыбаясь, вывела на лбах несчастных медленно умиравших на ритуальной поляне людей знак Тьхери и собственное имя, и по очереди, разрывая жертвенным кинжалом горло, впивалась в губы мужчин страстным поцелуем, забирая всё, без остатка.

Умывшись кровью, благодаря приобретённым в ходе обряда свойствам ставшей целебной, Элоиз сожгла тела и развеяла пепел по ветру. Убедившись, что не оставила видимых следов на земле, она вытащила зеркало.

Вряд ли у какой-нибудь женщины вызвало столько радости собственное перепачканное кровью лицо, но при взгляде на него Элоиз переполняло счастье. Умывшись, она убедилась, что чёрная магия полностью уничтожила следы схватки с Лэрзеном. Да, не сделало могущественной (но собственная сила постепенно вернётся, у живых и здоровых она быстро приходит в норму), но подарила то, о чём Элоиз так долго мечтала — жизнь. Отныне она не принадлежала миру мёртвых, отныне ей не нужно было прятаться в сумерках.

Умело наложенная косметика скроет болезненный цвет лица, пощипывания помогут обрести румянец, а вот с губами ничего делать не нужно — они налились кровью и выглядят так соблазнительно.

Раздевшись, Элоиз искупалась в ближайшем ручье, с удовольствием разглядывая и ощупывая себя. Тело было великолепно, перед таким лендлорд не устроит. Оставалось привести его в порядок, смягчить маслом и травяными примочками — и мужчины будет мечтать обладать таким сокровищем.

Отметив, что нужно свести пару шрамов — увы, ритуал не всесилен, а маг её здорово потрепал, — Элоиз оделась и отправилась на поиски места, где послезавтра намеревалась разыграть представление для лендлорда. Заодно по дороге соберёт необходимые травы.

Элоиз сладко потянулась, радуясь таким мелочам, как тепло собственной кожи, затёкшие мышцы, отпечаток травинки на щеке.

Она провела ночь в лесу, на одной из укромных полянок, предварительно начертив вокруг себя круг-оберег от нечисти. Оставленный знак сообщал тёмным обитателям, что трогать спящую девушку чревато. Можно было, конечно, вернуться в своё гнёздышко, но оттуда до дороги далеко, а пользоваться магией не хотелось: с лендлордом могли ехать волшебники. А она не должна вызывать подозрений.

Вчера, правда, Элоиз возвращалась к себе, за духами и косметикой.

Аромат, выбранный ей, был лёгок, как весенний ветерок — одни тонкие намёки, нюансы.

Пудра скрыла мелкие недостатки лица, выровняла цвет. На губы лёг бальзам с пчелиным воском, даривший мягкость и блеск.

Более — ничего, потому как девице в её положении не полагалось выглядеть иначе, одна невинность, беззащитность и привлекательность юности.

Умывшись и расчесав волосы, чтобы лежали в искусственном беспорядке, Элоиз сотворила зыбкое зеркало и с удовлетворением осмотрела себя. Даже в прошлой жизни она не была столь обворожительна, даже будто помолодела.

— Сколько же мне?

Элоиз задумалась, слегка приспустив платье с одного плеча. Завязки плаща пикантно подчёркивали ложбинку между грудями, едва, лишь намекая, приоткрытую вырезом. Словом, она выглядела так, будто только что проснулась и не успела оправиться.