Будни рэкетиров или Кристина - [3]

Едва речь зашла о фирме, которой доведется отмывать грязные деньги, Андрей немедленно вспомнил о Полянском. Добрые дела требуют завершения, а злые о завершении вопиют. «И потом, «бимер» этого мудака вечно на трех цилиндрах заводился. Так и по делом ему, козлу». Протасов изящную мысль Андрея воспринял, можно сказать, с восхищением.

– Точно, блин! Этого клоуна и подставим. Куда он денется?!

Деваться Полянскому было некуда. Точно как советскому матросу Рабиновичу, призванному служить на подводной лодке.

Предвкушение грядущего наезда на старую жертву подняло обоим приятелям настроение.

– Накладные Полянский выдаст, – весело повторил Андрей. – Аж бегом. Как я уже сказал, умножаем цену на три, и втюхиваем транспортерную ленту шахтерам.

Над стрелкой, соединившей квадрат фирмы господина Полянского с квадратом шахтомонтажного управления Андрей поставил знак простой математической операции – «Х» – умножить.

– Умножаем на «3»! Дошло?

– Не тупой, блин! – обиделся Протасов.

Он энергично потер переносицу:

– А почему, в натуре, ты, Бандурчик, умножаешь на три, а, к примеру, не на пять, бляха-муха? А? Пять лучше трех, брат!

– По-любому, зема!

– На три, Валерчик, умножаю не я, а мой пассажир. Точнее, даже не он, а его дядька-начальник. Половина вершка идет им, половина – нам. По-моему, это справедливо. – Андрей закурил сигарету. – А «на три» потому, что умножать «на пять» дядька-начальник харей пока не вышел. Не дорос еще, чтобы вы оба врубились.

– А… – протянул Протасов. Тогда ясно. – И Валерий погрузился в размышления.

– Пускай предоплату дают, – изрек он наконец, – предоплата – в самый раз будет.

– По-любому! – поддакнул Волына. – С пивом покатит.

– Не пойдет, – Андрей покачал головой, – оплата по факту поставки. У них правила такие. Чтобы не опрокинули.

Протасов неуверенно хмыкнул:

– А как мы свое бабло снимем?

– Элементарно, Ватсон, – Бандура принялся чертить на листке новый веер стрелочек. Вышло примерно следующее:

Протасов скептически улыбнулся:

– Картины рисовать не пробовал, брат? У тебя, как я погляжу, талант. На Андреевском спуске с руками оторвут. Гарант.

– Леонардо не Довинченный, – ощерился Вовчик. – В БХСС протащатся. По-любому.

– Можно углем взять, – сказал Андрей, пропустив солдатский юмор зем мимо ушей. – Углем на все «восемь» умножим, но с ним геморроя не оберешься. Его на электростанции запихивать… Под векселя…

– Геморрой нам без надобности, – отмел бартер Протасов. – Нам лаве давай. Чистоганом. – Повисла небольшая пауза.

– А накладные расходы? – спросил, наконец, Протасов. – Транспорт там, погрузки-разгрузки?

– А, копейки, – небрежно отмахнулся Бандура.

– Копейка рубль бережет, – веско предупредил Волына. – По-любому…

– А чего Полянскому отломится? Со всей твоей темы?

– Накладные фирмы-однодневки, – ухмыльнулся Андрей.

– Нет, серьезно, в натуре?

– Ну… – Андрей развел руками. – Пол штуки баксов на счету останется. Из этого он налоги насчитает. Ну… может, и кинем, пару штук, за труды.

– Пару соток, – поправил Волына, которого отличала выборочная бережливость, – пару соток в самый, по-любому, раз будут.

– Так за чем остановка, Бандурий?

– Как за чем? За твоим пентхаусом. Я же сказал – нужен стартовый капитал. Маркса с Энгельсом не читал?

– С пентхаусом кина не будет, Андрюха. – Протасов уныло вздохнул. – Накрылся пентхаус. Тем местом, где геморрой живет.

– Как это?

– Каком кверху, Бандура. Загнал я его. В октябре еще. Все бабло в «МММ» запулял. Под проценты.

– «МММ» – без проблем. По-любому.

– Ты что, дурак? – вырвалось у Андрея. Ответ на этот нехитрый вопрос у него, кстати сказать, тоже имелся. – Это же кидалово чистое. Тебе ж Эдик растолковывал, когда ты в августе со своим «МММ» долбаным носился. – Андрей не верил ушам, хотя Протасов, в середине ушедшей осени, и исчезал с Вовчиком недели на три. Правда, земы покидали город по совсем другой, весьма невеселой причине. Им довелось съездить в Цюрюпинск, хоронить маму Волыны. Несчастная женщина скончалась где-то в первых числах октября, если Андрею не изменяла память. Насколько слышал Бандура, земы на похороны опоздали. Пока телеграмма с черной вестью разыскивала Вовчика в городе, пока Протасов и Волына собирались в дорогу, и пока тряслись в поезде, наконец, соседи похоронили старушку миром, по-соседски. В селах это проще, чем в городе. В селах люди еще не приучились отворачиваться, когда к кому-то в дом приходит беда. Хотя бы в таких вот случаях.

Итак, земы на похороны не успели, а прибыв в Цюрюпинск, обнаружили свеженасыпанный холм под крестом, сваренным из пятидюймовых труб и выкрашенным серебрянкой.

В город Протасов и Волына вернулись к середине ноября. Никто их особенно не расспрашивал, а Атасов вполголоса обронил Бандуре: «Что тут, типа, удивительного. Ты же знаешь, как оно бывает. Сел за стол на поминках, встал, типа, после сороковин… обычное, типа, дело…»

Теперь же выходило так, что приятели не все время торчали в Цюрюпинске, а еще прокатились в Москву.

– Ты чего, зема? – прервал ход его мыслей Волына. – Какое там кидалово? Реально все. По уму. Ты что, рекламу по телику не видел? Я мамкину хату загнал. С участком. И все туда – в «МММ».