Будни милиции - [53]

Но она не позвонила, а через некоторое время приехала сама. Девушка была очень взволнована.

— Товарищ майор, — крикнула она с порога, — похоже, что Соколов сбежал! Неужели он догадался о том, к кому его подселили?!

— Даже если так, — возразил Березов, — это еще не повод для бегства. Впрочем, при панике это бывает. Хотя непонятно, что его так напугало. А вы случайно не ошиблись?

— Вряд ли, — решительно сказала Майя Нису. — Он не явился на заводское совещание, которое организовали в отделе снабжения специально для него. Сейчас я снова проверю. — Прямо из номера гостиницы она позвонила в аэропорт. — Ну вот, — сказала девушка, положив трубку, — так я и думала, Соколов Александр Петрович взял билет на одиннадцатичасовой рейс Таллин — Москва. — Она посмотрела на часы. — Самолет уже в воздухе Что будем делать дальше?

Конечно, я не успевал встретить самолет в Москве. На машине, как и на поезде, соревноваться в скорости с воздушным лайнером бессмысленно. Однако времени после звонка Березова я все же не терял. С помощью из Калининского городского отдела милиции сел в ближайший поезд и начал набрасывать план предстоящего разговора со снабженцем-спекулянтом. Меня несколько тревожило, как сотрудники Московского уголовного розыска сумеют задержать человека, которого они никогда до этого не видели.

Я тоже никогда не видел его, но столько людей описывали мне его внешность, так много раз в своих мыслях я возвращался к этому человеку, что, как мне казалось, лично я смог бы отличить его от тысяч других. К тому же я предусмотрительно запасся фотографией спекулянта.

Вообще-то таких людей, как Соколов, по внешним признакам разыскивать сложно. Дело в том, что у него не было никаких особых, бросающихся в глаза примет. У него не было шрамов на лице, перебитого носа или редких зубов. Внешне это был абсолютно рядовой, ничем не примечательный человек, нормального роста, среднего возраста, в меру худощавый, в обыкновенном слегка потертом пальто, в недорогой меховой шапке.

И все-таки они сумели задержать у трапа самолета одного из 88 пассажиров по описанию, которое сделал им из Таллина по телефону инспектор уголовного розыска Сергей Березов. Единственная, впрочем не такая уже существенная, примета отличала Соколова от других пассажиров — у него в руках не было никакой клади, ничего не получал он и из багажного отделения. Маленький чемоданчик типа «дипломат» Соколов оставил в гостинице Таллина, не рискуя вернуться за ним перед вылетом в Москву.

Как я позже узнал, Соколов не стал скандалить, упираться, произносить бессмысленные фразы вроде: «Произошла какая-то ошибка» или: «Я буду жаловаться». Он весьма спокойно отнесся к своему задержанию, что свидетельствовало либо о том, что ему нечего было особенно бояться, либо — что мы столкнулись с достаточно опытным и хладнокровным преступником. Впрочем, поспешное бегство Соколова из Таллина не подтверждало ни первого, ни второго предположения.

Мой путь от Калинина до Москвы занял почти столько же времени, сколько путь от вокзала до аэропорта. Москва всегда поражала меня своими размерами. От железнодорожного вокзала до аэропорта я добирался почти два часа.

Соколову поначалу меня умышленно не представили. Ему ни в коем случае не следовало знать, что им заинтересовались калининская и тем более ленинградская милиция. Даже подозревая самое худшее (а у Соколова, безусловно, были основания для страха), он все-таки мог рассчитывать, даже надеяться на то, что с ним будет беседовать по какой-нибудь пустячной причине не очень осведомленный работник милиции аэропорта.

Когда Соколов проходил через здание аэропорта, сотрудники милиции предложили ему пройти с ними, ни о чем его не спрашивая. В комнате милиции его попросили немного подождать и тоже поначалу не задавали никаких вопросов. На первый взгляд Соколову этим только предоставили возможность тщательно обдумать дальнейшее поведение и ответы на предполагаемые вопросы.

Но, во-первых, он мог только предполагать, какие вопросы ему могут задать, а, во-вторых (и это было, конечно, главным), из рассказов людей, знавших Соколова, из личных наблюдений Березова, наконец, из самого факта поспешного его бегства из Таллина можно было сделать безошибочный вывод о том, что он человек импульсивный, нервный, склонный к поспешным, внезапным решениям. Для таких людей любое действие лучше, чем неизвестность, чем непонятное и долгое ожидание. Именно в таком состоянии они начинают сильно нервничать и совершать грубые ошибки.

Расчет наш был, конечно, верен, и было видно, что хотя внешне Соколов невозмутим и спокоен, спокойствие он сохраняет из последних сил.

Когда я вошел в милицию аэропорта, Соколов сидел откинувшись на спинку стула. Его отечное лицо выражало тревогу и недоумение. Время от времени он задавал вопросы сотруднику милиции, хладнокровно заполнявшему какие-то бланки, и каждый раз получал один и тот же ответ:

— Подождите еще немного, скоро займутся вами, Увидев меня, сержант заметно обрадовался, он понятия не имел, что ему дальше делать с задержанным. Я попросил Соколова рассказать о себе. Чтобы не придавать этому первому разговору официального оттенка, я поначалу ничего не записывал. Сделав над собой усилие, Соколов не стал выяснять у меня, по какой причине он здесь сидит, и вообще придал своему лицу самое равнодушное выражение, на какое только был способен, но слегка, конечно, переиграл, потому что честный человек, которому нечего бояться, обязательно должен был спросить, зачем его задержали.