Будни милиции - [24]

— Да что ты, Веруша! — запротестовал Кротов слабым голосом, продолжая, однако, лежать на диване. — Пустяки. Стоит ли об этом говорить?

Я извинился за позднее вторжение и попросил разрешения перейти к делу.

От самого Кротова, правда, толку было мало. Он только тихо постанывал и время от времени менял на лбу мокрое полотенце. На мои вопросы в основном отвечала Вера Викторовна. Она подтвердила, что муж ее ушел с работы около половины одиннадцатого, по дороге никуда не заходил и домой вернулся уже без денег и документов примерно в четверть двенадцатого.

— Впрочем, — сказала она, — пропажу документов мы обнаружили только утром.

Но это мне тоже было уже известно со слов самого Николая Александровича.

— И все из-за того, — в сердцах сказала Вера Викторовна, — что ему так много приходится работать и допоздна задерживаться на заводе.

Тон у нее был такой, как будто я тоже нес за это ответственность. Вообще мне было непонятно, как может сломить человека случившаяся с ним беда. А впрочем, беда ли? В конце концов потеря денег и даже документов — не такое уж великое несчастье — неприятность, конечно, какие-то непредвиденные хлопоты, какой-то не очень приятный разговор с начальством. Но не ввергать же в траур себя и всю свою семью! И потом, если бы он потерял документы! Но ведь их у него отобрали вооруженные грабители. Его вины здесь не было никакой.

Я уточнил буквально по метрам ежедневный маршрут Кротова от завода до квартиры и, попрощавшись, ушел.

На следующий день сотрудниками уголовного розыска был задержан подозрительный тип, в нетрезвом виде пристававший на улице к пожилой женщине с требованием денег. Его приметы частично совпадали с приметами одного из преступников, указанного Кротовым.

Инженеру, вызванному для опознания, как обычно, представили для опознания несколько человек.

— Один из них — ваш грабитель, — сказал ему Одинцов.

Кротов долго ходил вокруг них со смущенной, вымученной улыбкой на лице. Ему было стыдно перед ними за то, что по его вине их подвергли унизительной процедуре.

— Если б не документы! — бормотал он чуть слышно — Вы уж меня, пожалуйста, простите.

Кротов вообще был чрезвычайно стеснительным человеком. Перед нами ему тоже было неудобно за то, что он так долго не мог определить преступника. От усердия и от волнения на лице его выступил пот.

— Это все темнота и моя проклятая близорукость, — сказал он и безнадежно развел руками. — Всех этих людей я вижу впервые.

Отпустив его, я отправился в стол находок.

— Кротов уже обращался к нам, — сказала мне молодая и бойкая дежурная. — Но ничего утешительного я не скажу ни вам, ни ему. Слишком еще мало прошло времени…

Нравился или не нравился мне Кротов, я обязан был помочь в его делах и на работе, Потеря документов — паспорта, пропуска и военного билета — дело не шуточное. Кротов умолял меня официально сообщить дирекции завода о постигшем его несчастье, но я всегда предпочитал личные контакты всяким формальным отпискам и телефонным разговорам. Кроме того, очень важным мне казался тот факт, что ограбление произошло в день получки, поэтому мне было просто необходимо самому отправиться на завод, что я незамедлительно и сделал, предварительно посоветовавшись. Одинцовым.

О несчастье Кротова в лаборатории знали все. Самого его в этот день не было, так как он уехал в местную командировку на другой завод. Разговор быстро стал общим, и минут через тридцать я уже представлял себе что о Кротове думает коллектив. Мнение сотрудников лаборатории о нем было отличным. Правда, ничего конкретного я о нем не услышал, но стандартно-положительные реплики типа «отличный инженер», «очень интеллигентный» неслись со всех сторон. Сотрудников лаборатории немного удивили мои расспросы. Им казалось, что, вместо того чтобы задерживать преступников я трачу драгоценное время для выяснения личности пострадавшего.

— Это, конечно, легче, — выразил общее мнение начальник лаборатории.

Потом мы остались вдвоем с начальником лаборатории в его неуютном, холодном кабинете, заставленном огромными непонятными мне приборами.

Он рассказал мне, какая дружная, хорошая у Кротова семья и какой сам Николай Александрович великолепный семьянин, без труда согласился со мной, что Кротов слишком слаб и чувствителен к жизненным не приятностям. Но счел эти его качества не относящимися к делу, а поэтому недостойными того, чтобы на них останавливаться. Потом начальник лаборатории сообщил мне, что наконец-то кончилась горячка, связанная с выполнением плана, что, как всегда в первой декаде месяца, и ему и его сотрудникам приходится прохлаждаться. А потом опять нужно будет работать вечерами. И что сам он, честно говоря, в такие дни старается убежать домой пораньше. Я упрекнул его в том, что это право равной степени должно распространяться не только на него, но и на его сотрудников.

— Если бы Кротов не возвращался домой так поздно, не случилось бы с ним этого несчастья, — сказал я Начальник лаборатории недовольно сверкнул глазами из-под угольно-черных, косматых бровей:

— Вы, кажется, ничего не поняли из моих слов. Сейчас первая декада нового месяца, а когда Кротова ограбили, был конец квартала.