Будни и праздники - [33]

Когда щелкнул выключатель и жилец наконец улегся, вдова затаила дыхание. Залает собака или нет? Сейчас она желала этого всей душой. Пусть господин Петров убедится, что проклятая тварь не заслуживает никакого внимания. Но кроме тиканья старого будильника и привычных городских шумов ничего не было слышно.

Она встала и вышла на балкон.

Собака белела в темном каменном провале двора, откуда несло теплом и запахом прели.

Стражница достала из ведерка кусок угля и швырнула его вниз. Сеттер вскочил и громко залаял. Вдова обмерла.

Лай словно бы ударил прямо в ее лихорадочно забившееся сердце. С этой минуты она воспылала к животному неукротимой ненавистью.

2

С некоторых пор эта ненависть разгорелась еще сильнее — квартирант полюбил играть с собакой.

Вернувшись со службы, он садился у окна и свистел. Сеттер вскакивал и, устремив на окно глаза, радостно вилял хвостом. Чиновник рассеянно им любовался. Однажды он бросил ему колбасы, в другой раз — кусок мяса, которого хватило бы на целый обед.

Стражница все это видела со своего балкончика. Лицо ее становилось все более непроницаемым. Она окончательно замкнулась, потеряла ко всему интерес, даже перестала ругаться со служанками. В голове у нее зрел какой-то план.

Однажды утром Стражница купила у бакалейщика ком стиральной соды. Затем зашла в мясную лавку.

Вернувшись домой, она заперлась в кухне. Челюсти ее были крепко стиснуты, руки дрожали. Надрезав мясо, она сунула внутрь комок соды, прошла в комнату квартиранта и, открыв окно, бросила это мясо собаке. Сеттер тут же проглотил его и удовлетворенно чихнул несколько раз.

Вдова закрыла окно, вернулась на кухню и заняла свое привычное место у балконной двери.

Сначала пес лежал спокойно, словно проглотил обычное мясо. Он облизывал усеянную коричневыми пятнышками морду и поглядывал вверх, на окно.

— Ага, хватит с тебя и этого, — сказала вдова.

Она немного успокоилась. Руки почти перестали трястись, хотя то и дело упускали петли вязанья, зубы разжались. Она вязала и сквозь очки поглядывала на двор.

Сеттер встал, напился и опять уселся перед конурой.

— Сейчас начнется, — решила вдова.

Но собака по-прежнему выглядела здоровой. Она спокойно поглядывала вверх и, заметив ее у окна, приветливо повиляла хвостом.

Стражница отшатнулась, не переставая внимательно наблюдать за двором краем глаза.

Приближался полдень.

Вдруг сеттер забеспокоился. Он то натягивал цепь, то забирался в конуру, скулил, тыкался головой в живот, словно его там кусала блоха. Стоны его становились все громче. Шерсть на нем вздыбилась, пес, задыхаясь, катался по земле и вдруг мучительно взвыл.

Стражница видела, как из дома вышел сосед, цыкнул было на пса, потом что-то закричал жене. Вскоре дворик заполнили обитатели обоих домов — дети, старухи, даже сапожник из будки на углу. Все они толпились вокруг собаки, давали советы, размахивали руками и качали головами.

Через некоторое время толпа расступилась, пропустив к собаке какого-то человека, который первым делом разинул собаке пасть.

Стражница догадалась, что это ветеринар, и напрягла слух.

— Дайте ему немного водки, похоже, тиф, — сказал ветеринар, уходя. За ним постепенно разошлись остальные.

На прогретой солнцем цементной плите остался только бьющийся в корчах пес и рядом с ним сосед с женой. Она плакала, ее муж стоял над сеттером, беспомощно вскинув руки с засученными рукавами.

Дети принесли бутылочку ракии.[13] Сосед вылил ее в рот собаке. Измученное страшными болями животное вскочило и кинулось в ноги хозяину.

На оцепеневшем, словно бы оглохшем лице Стражницы не дрогнул ни один мускул. Она пообедала и по обыкновению легла соснуть.

Проснувшись, вдова вновь уселась на привычное место. Теперь можно было и распахнуть балконную дверь.

Сеттер был жив. Он долго еще корчился в опустевшем дворе и только под вечер наконец испустил дух. Сверху было видно, как белеет в сумерках его окоченевший труп.

Скорчившись на кровати, Стражница напряженно дожидалась возвращения квартиранта.

Она слышала, как он открыл окно и по обыкновению свистнул собаке. Сердце вдовы дрогнуло.

— Бедный господин Петров, как он, наверное, расстроится, — пробормотала она.

Но этим вечером квартирант был почему-то особенно уныл и рассеян. Увидев, что собака не встает, он захлопнул окно и вскоре лег.

Стражница усмехнулась, разделась и накинула длинную ночную сорочку.

Она слышала, как во дворе сосед, тяжело вздохнув, поволок по цементу труп собаки. Потом все утихло…

«Как удачно все получилось, — подумала она. — Господин Петров ничего не видел и не будет чересчур огорчаться. Скажу ему, что пес издох от тифа».

Успокоившись, она направила все свое внимание на то, что делалось за стеной. Представила себе, как он, лежа в кровати, читает толстый журнал с анатомическими рисунками, как устало и сосредоточенно скользят по страницам его глаза, и вновь он стал для нее тем же, бесконечно дорогим и важным господином, к которому невозможно обратиться иначе чем на вы. Потом она расчесала волосы, заплела их в жидкие пожелтевшие косицы, встала прямо в кровати на колени, перекрестилась и легла.

Кухня погрузилась во тьму. Чернела открытая дверь балкончика, распахнутая, казалось, прямо в бездонные дали сумрачного неба.