Будильник в шляпной картонке - [29]

– Ну, конечно, он делал это не напоказ, – кивнул Фишер. – А потом не обязательно ему было перелезать здесь. Он мог добежать вон туда, откуда попадешь на строительную площадку.

Из принципиальных соображений он довершил осмотр, но оба мы особых результатов не ожидали.

– Надо ли делать это достоянием общественности? – поинтересовался я.

– Когда мы сочтем это необходимым, мы предпримем шаги, – уклончиво сказал Фишер.

Глава 8

Сержант Фишер ушел, а мне пришла в голову мысль. Я поднял телефонную трубку и назвал лондонский номер миссис Джаджес. Когда мне ответили, я спросил, нельзя ли поговорить с Гарри Россом.

– Что-то я сомневаюсь, что он дома, – ответил мне женский голос. – Предупредил, что обедать не будет.

– А не могли бы вы посмотреть? – попросил я. – Это очень важно.

Ждал я, мне показалось, сто лет. Наконец, женщина вернулась.

– В комнате его нет. И весь день не было. Я вспомнила, он сказал: придет около одиннадцати.

Я кинулся к железнодорожному расписанию. Предположим, что это Гарри Росс дожидался меня среди лавровых кустов.

Если он поторопился прочь, когда хлопнул выстрел, то мог поспеть на поезд, который доставил бы его в Лондон примерно в 9.30. Я снова поднял трубку и позвонил на вокзал. Начальник станции был мне знаком, и я попросил, чтобы подозвали его.

– Алло, – сказал я. – Это говорит мистер Арнольд. Мистер Гарри Росс обещал приехать сегодня, я его жду, но пока он не прибыл. Вы, случайно, его сегодня не видели?

Марстон – небольшой городишко, и приезды-отъезды его обитателей незамеченными не остаются. Бэббидж сказал, что сам-то он Росса не видел, но если мне угодно, наведет справки. Навел, и выяснилось, что юного Росса на станции никто не примечал.

Назавтра, собираясь в Лондон повидаться с Артуром Круком, я услышал телефонный звонок.

– Ричард, – зазвенел в трубке голос Банти, – на тебя было покушение!

– Безуспешное.

– Следующая попытка может увенчаться успехом.

– Что, думаешь, будет и следующая?

– Разумеется. Ты представляешь опасность. Ах, Ричард, прошу тебя, оставь это дело!

– Из трусости? Банти, ты это серьезно?

– Да, очень даже серьезно. Жизнь дороже. Не хочу увидеть тебя в гробу.

– Да и я не хочу, чтобы кто-то из нас оказался в нем раньше времени, – сдержанно сказал я. – А кроме того, этот тип, кто бы он ни был, опасен. Его необходимо поймать. Как я могу сейчас все бросить? Полиция завела дело. Фишер начал расследование.

– У него имеются какие-нибудь соображения?

– Полицейские с нами не делятся, милая, но одно соображение Фишера я тебе перескажу.

– Да?

– Суть его в том, милая, что я заслуживаю того, что валится мне на голову, поскольку сомневаюсь в полиции.

– Я хочу, чтобы ты был у меня на глазах! – жалостно воскликнула Банти.

– Сегодня можешь быть спокойна. Я еду в Лондон.

– Лондон еще хуже, чем Марстон! Вечно там всякие случайности и происшествия!

– Опасаться нам следует не происшествий, – мрачно ответил я.

– И я об этом. Можно, я поеду с тобой?

– Нет. Ни в коем случае.

– Обещай, что вечером позвонишь мне.

– Обещать не могу. Может не получиться.

– Что ты имеешь в виду?

– Что не знаю, где окажусь вечером и с кем. Вдруг не смогу позвонить, а ты начнешь воображать себе всякие ужасы.

– Я все равно буду их воображать.

– Лучше скажи, чем ты сегодня займешься?

– Меня Дерек приглашал куда-то пойти.

– И пойди, и прекрасно, – сказал я. – Развеешься.

– И все-таки позвони мне, если сможешь.

– Постараюсь, но дай мне слово, что если не позвоню, ты не решишь, что я валяюсь в покойницкой.

Мы попрощались. Нельзя сказать, что расстановка сил меня радовала. Понятно было, что чем скорее я разберусь с этим делом, тем лучше.

Прежде чем уйти, я позвонил сержанту Фишеру, но тому нечего было мне сообщить.

– Тут вам полиция, а не пожарная команда, – с укором произнес он.

Приехав в Лондон, я незамедлительно отправился к Круку.

– Просил ведь не ввязываться, – неприязненно сказал он. – Как ты не понимаешь, что только усложняешь мне дело, не говоря уж о том, что, чего доброго, понизишь мне гонорар. Вот будь моя воля, я бы лозунг «Работник стоит столько, сколько ему платят» повесил в каждом доме над каждым обеденным столом.

– Ничего я тебе не усложняю, а, наоборот, добываю улики, – возразил я.

– С чего ты это взял?

– Разве ты сам не говорил мне, что если дать человеку достаточной длины веревку, он непременно повесится?

– Послушай, – со вздохом сказал Крук, – давай договоримся: веревкой займусь я сам.

– А как же все эти улики, – не сдавался я, – которые я тебе предъявил?

– Вот как раз этого ты и не сделал. Нечего тебе показать! Какой толк в истории с анонимными письмами, если ты позволил их выкрасть, прежде чем они попали мне в руки?

– Когда этот тип поймет, что у него ничего не вышло, он напишет другое письмо!

– Зачем? Он уже сказал тебе все, что хотел: дескать, не суйся.

– Лучше бы ты поинтересовался, как провел эту ночь юный Росс, – предложил я. – Дома-то его не было.

– Это ты уже разузнал, да? А сам он что говорит, где был, а?

– Еще не знаю, но могу выяснить. И уверен, что у него превосходное алиби, которое подтвердят шесть человек.

– Превосходное алиби, чтобы ты знал, – это когда подтвердить ничего нельзя, но и развенчать тоже.