Будет все, как ты захочешь - [12]

– У нее проблемы со слухом?

– Ага. Со слухом.

Ничего не понимая, Розалия Станиславовна начала тарабанить в дверь кулаком.

Некоторое время из комнаты не доносилось ни звука, а затем что-то упало, разбилось, и послышались неторопливые шаги.

Обшарпанная дверь открылась. У Катки подкосились ноги, во рту пересохло, и вообще ей на секунду показалось, что сейчас настанет конец света.

Гликерия Модестовна напоминала Годзиллу. Павел слукавил, сказав, что дамочка вымахала до ста восьмидесяти сантиметров. Рост Шухеровской приближался к отметке два метра. Мужеподобное квадратное лицо наводило ужас. Широченные плечи едва помещались в дверном проеме.

– Кто такие?! – пьяным голосом, напоминавшим рев бомбардировщика, спросила глыба.

Розалия Станиславовна поперхнулась воздухом. Напрочь забыв обо всем на свете, она пролепетала:

– Вы Модест Шухерович? Ой… я хотела сказать, Шухер Модестович? Ката, как зовут этот крейсер?

На Копейкину напала икота.

– Гли… Гли… Гликерия Модестовна.

– Да, я Гликерия, – ревела хмельная особа. – А вы кто?

– А мы мимо проходили, – шелестела Катка. – Решили зайти, поздороваться. Но мы уже уходим. Розалия Станиславовна, отступаем.

– Стоять! – Коммуналку оглушил вой Шухеровской. – Кто такие, спрашиваю? – Гликерия закатала рукава, отчего у Катки в мгновение ока подскочило давление.

– Не надо на нас сердиться, – лыбилась свекровь. – Произошла ошибка. Павел нас гнусно дезинформировал, он, наверное, решил подшутить. Извините за беспокойство.

– Пашка? Кумушкин, что ли?

– Ага. Вы с ним знакомы?

– А то. Так вы от него? А че сразу не сказали, заваливайтесь.

– Н-нет…

– Заваливайтесь! – приказала Шухеровская.

Стоило Розалии упомянуть про телохранителя, как Гликерия Модестовна оживилась.

– Е! Хотите на работу меня взять? Че, правда? Е!

Свекрища попыталась объяснить, что кандидатура Гликерии вряд ли ей подойдет, но Модестовна, не дослушав, завопила:

– Херня! Я ж телохранитель со стажем. Пятнадцать лет в бизнесе.

– Судя по ситуации, теперь вы предпочитаете проводить время в компании бутылок.

Гликерия посмотрела на стол, заваленный стеклотарой.

– Ерунда. Ну выпиваю последние месяцы, так это от депрессии. Работу никак найти не могла. Пять лет одного хмыря охраняла, а он меня погнал как паршивую собаку. Потом устроилась на новое место, но и оттуда выгнали. Черт их дери, методы им мои не нравятся. Сволочи! Да вы знаете, какой я телохранитель? Да я за хозяина горой! Всех в бараний рог! Мокрого места не оставлю!

– Но вы пьете.

– Уже бросила. Дадите работу – ни капли в рот не возьму. Клянусь!

И тут в дверях появился плотного сложения мужик с испитым лицом и отечными глазами. Зайдя по-хозяйски в комнату Гликерии, он взял начатую бутылку водки, открыл крышку и прямо из горлышка сделал несколько больших глотков.

Розалия опешила.

– Молодой человек, а вас не учили, что врываться в комнату без стука неприлично?

Мужик поставил бутылку, нахмурил густые брови и просипел:

– А ты кто ваще такая? Нарываешься? – Он сделал шаг навстречу Розалии, и тут…

За доли секунды Гликерия Модестовна подлетела к громиле. Одну руку она положила ему на плечо, а второй схватила за правую ногу. Потом подняла здоровяка, словно тряпичную куклу, и со всей силы швырнула в угол.

– Сукин сын, ты как с моими гостями разговариваешь? А ну вали к себе, алкаш.

– Гликерия, ты чего, я ж по-соседски зашел. Я ж…

Шухеровская подняла руку для удара.

– Все-все, я понял, меня уже нет.

Когда мужик позорно сбежал из комнаты, Розалия Станиславовна, находясь под впечатлением от увиденного, пробормотала:

– Модест Гликерьевич, ты мне подходишь. Я беру тебя в телохранители.

Шухеровская издала победоносный клич, затем положила руку свекрови на плечо и гаркнула:

– Не пожалеете. Но если еще раз исковеркаете мое имя и отчество, по стенке размажу.

Сглотнув, Розалия оставила Гликерии номер домашнего телефона, и они с Каткой поспешно удалились.

Шухеровская приехала в коттедж утром следующего дня. Трезвая, подтянутая, в отличной форме. Разговор со свекровью, который проходил при закрытых дверях в кабинете, длился без малого два часа.

По настоянию Гликерии они с Розалией заключили договор и заверили его у нотариуса. А в договоре, который, как выяснилось позже, Розалия читала по диагонали, был один весьма странный пунктик. Гликерию нельзя было уволить раньше указанного срока, если она не нарушила никаких обязательств. В противном случае свекровь обязуется выплатить Шухеровской очень – ну просто очень – кругленькую сумму.

И этот самый пунктик Розалия заметила уже дома, вернувшись от нотариуса. Не придав ему должного значения, она повела плечиками:

– Я не собираюсь ее увольнять, если она, в свою очередь, не собирается нарушать условия договора. Так что не вижу в этом пункте проблемы.

А проблемы начались уже следующим утром. Гликерии Модестовне выделили свободную комнату, располагающуюся рядом со спальней свекрови. Неизвестно, как именно Розалия Станиславовна представляла себе будни в присутствии личного телохранителя, но она явно не предполагала, что Шухеровская настолько предана своей профессии.

Теперь для Гликерии Розалия стала той самой зеницей ока, которую следует оберегать двадцать четыре часа в сутки. Причем оберегать ото всех. Исключений не делалось ни для кого.